Статья опубликована в №5-2006 журнала “Азербайджан в мире”.

Резюме

В статье представлены результаты изучения долгосрочной динамики стратегической эволюции ряда стран (на примере России), а также пять сценариев международных отношений до 2080 года.

I. Стратегии и форс-мажоры истории

Горделивая самоуверенность людей иногда находит утешение в их удачно сложившихся индивидуальных судьбах. Но трудно не заметить, что на фоне фундаментальных эволюционных процессов наши жизни часто выглядят как хрупкие бунгало во время цунами. Как легко самые отточенные стратегии политики или бизнеса сметаются со сцены жизни бесцеремонными форс-мажорами – обстоятельствами непреодолимой силы! На этом фоне удивительным  является необозримое множество совершившихся успешных стратегий поведения людей, организаций и народов. Кому-то из них, по их же признанию – “случайно повезло”, а кто-то был мудр в понимании сути вещей и полон энергии в достижении правильно поставленных целей. 

“Обстоятельства непреодолимой силы” характеризуются непредсказуемостью и неподвластностью управленческому воздействию. Однако действующие лица истории различаются по своей способности принимать в расчет риск форс-мажоров. Важнейшим элементом такой рискологии выступает осознание: 1) цикличности исторической эволюции соответствующих социальных систем, 2) их “зависимости от избранного в прошлом пути”, 3) спектра возможных в будущем траекторий эволюции.

Особый интерес представляет выявление долгосрочной динамики “повестки дня”, в которой концентрированно проявляется осознание правящими элитами стратегических вызовов, встававших перед странами и более широко – цивилизациями, как социоприродными системами. Не случайно А.Тойнби заметил однажды, что ключевая причина распада многих империй  – неадекватное восприятие реальности их руководящими элитами.

Очевидно, что при всей специфике вызовов разных эпох в ходе их инвентаризации мы обнаружим практически полный спектр вызовов, которые существуют либо во все времена, либо периодически, иногда или одноразово. Сами по себе эти вызовы являются напряжениями (конфликтами) вследствие внешней или внутренней динамики социоприродной системы. На эти проблемы управляющие подсистемы, включая и механизмы самоорганизации, дают свои ответы. Как своевременные и эффективные, так и не всегда адекватные и успешные.

Субъект восприятия и оценки вызовов, а затем формирования стратегии ответа на него – всегда представляет из себя коалицию (сеть).  Эволюция исторического субъекта, как и социальных систем в целом,  есть не что иное, как формирование,  реформирование, распад разноплановых коалиций. В динамическом разрезе коалиции представляют из себя подмножества взаимозависимых видов деятельности, которые комбинируются в результате человеческих решений и развертывания “логики обстоятельств”.

Коалиции предназначены уловить эффекты выгод совместной деятельности (синергию).  Способом создания и освоения эффекта совместной деятельности является стратегирование. Стратегии возникают либо в ответ на перемены во внешней среде, либо в их упреждение. Но сами эти ответы обусловлены набором правил (ограничений), также как, например, в игре в шахматы. Важнейший класс таких ограничений описывается в теории как архетипы. Архетип – это структурный принцип коллективного бессознательного, априорная, доопытная форма поведения. Он представляет собой глубинные характеристики социальной материи и проявляется в поведении людей, их мышлении, решениях, отношении к реальности. Стратегии представляют собой процесс поиска траектории переходов от одной структуры коалиций (состояний системы) к другой. При этом стратегии могут соответствовать цивилизационным архетипам, либо противоречить им. Успеха достигают, как правило, стратегии первого типа. Все системы  стремятся к положению, где незначительные изменения более вероятны, чем изменения большого масштаба, а дезинтеграция субъекта целиком менее вероятна, чем дезинтеграция его отдельных частей. Кроме того, масштаб эволюционных изменений зависит от размера коалиций, вовлеченных в изменение. Соответственно могут возникать такие размерности коалиций, которые заметны, например, лишь в рамках учебного класса, а могут быть и коалиции, чреватые риском глобального катаклизма. 

То, что называется спецификой цивилизаций, есть набор правил (архетипы), которые предотвращают блуждания по всему пространству решений и траекторий и задают приемлемый в данной системе коридор инновационных фантазий представителей данной цивилизации.

Стратегические решения нацелены на перевод систем в качественно новое состояние. Объектом стратегических решений могут быть как внутренние, так и внешние параметры системы, но в их основе всегда лежат предпочтения принимающих решения лиц, их культура восприятия и интерпретации интересов существующей и ожидаемой коалиции. В зависимости от полноты и алгоритмов учета интересов членов коалиции решения могут быть эгоистическими либо взаимовыгодными. При проведении игроками линии, продиктованной эгоистическими мотивами,  возникает ущемление интересов других игроков, реакция которых способна блокировать не только получение выгод, но и реализацию самих решений. Ситуация, следует заметить, типичная для современной глобальной социодинамики. Особый класс решений касается символических сюжетов, связанных с самоидентификацией игроков, выражаемой в религии, науке, искусстве, массовом сознании.

Выбор траектории эволюции зачастую происходит как угадывание лидерами коалиций направленности эволюционных процессов, и лишь затем как попытка их обоснования и отбора. Проблема заключается в том, в какой степени осознанный выбор траектории будет соответствовать внутренним тенденциям системы, какие усилия потребуются для ее вывода на целевую траекторию и целевое состояние и совпадут ли темпоритмы внешней среды и данной системы. Известно ведь  множество попыток направить эволюцию общества насильственно вопреки естественным законам. Именно поэтому столь важны сегодня исследования цивилизационной специфики, поскольку возникли теории, обосновывающие всемирную унификацию разных цивилизаций. А имеющийся в руках некоторых глобальных игроков  технологический и экономико-политический потенциал может спровоцировать их эгоистическое, а не взаимовыгодное поведение.  

II. Модель стратегической матрицы

Методом последовательных приближений нами были определены и верифицированы 9 ключевых факторов исторической эволюции: население, территория, природные ресурсы, экономика, наука и образование, культура и религия, вооруженные силы, внешняя политика (геополитическое позиционирование) и фактор управления (см. схемы 1,2,3,4). Каждый из 9 факторов рассматривается в соответствии с нечеткой четырехзначной топологической шкалой, численные значения которой находятся в диапазоне от 1 до 10. Грубо говоря, если имеющаяся статистика не позволяет корректно проводить сопоставимый анализ разных эпох за тысячи лет, то относительное значение каждого фактора системы по отношению к другим, существовавшим в тот же исторический период, дает весьма характерный сравнительный клиометрический результат.

Данный набор переменных является развитием базовой метамодели стратегического управления. Следует принять в расчет также и то, что матрица переменных истории, как неравновесной социоприродной системы, содержит как относительно устойчивые, так и более динамичные переменные. И те, и другие отражают цивилизационное своеобразие систем. Отмеченные параметры коррелируются с древней китайской многофакторной моделью. Все факторы, в свою очередь, представлены через систему индикаторов. На основе данной модели в 2003-04 годах нами был разработан программный комплекс “Россия в пространстве и времени”, позволяющий моделировать во всех ракурсах на неограниченном массиве данных прошлое и будущее страны. В настоящее время идет адаптация данного программного комплекса к специфике основных цивилизационных систем и ведущих государств мира (США, ЕС, Китай, Индия, Япония, Центральная Азия, Кавказ и др.).

Увеличение или уменьшение объема матрицы является признаком направленности совокупного вектора эволюции на развитие либо на разрушение системы (цивилизации). Соответственно, в случае успешного перехода к новому состоянию социоприродной системы (то есть успешно реализованной стратегии), мы имеем дело с гармонизацией или расширением системы, а в случае провала – с хаотизацией, упрощением, срывами в архаику и варваризацию. При этом система вступает в такие переходные состояние периодически, то есть сравнительно устойчивые состояния чередуются с перегибами динамики, периодами существенного неравновесия. Важно и то, что с определенной периодичностью происходят не только изменения количественных характеристик матрицы, но и качественные скачки в ее развитии. Обнаружение повторяемости таких состояний дает основания для выводов, во-первых,  о цикличности эволюции системы, во-вторых, о коридоре будущих эволюций. 

III. Основные результаты стратегического моделирования российской истории

На протяжении двух тысячелетий Россия как цивилизационная система, демонстрирует циклические колебания своей интегральной относительной мощи.  В дезагрегированном виде перед нами – весьма драматичная, сложная, многовекторная, разнонаправленная картина динамики социальной системы.

Наблюдение за исторической динамикой с начала I века н. э. показывает, что в новой эре для России просматриваются пять крупных сверхдлинных стратегических циклов размерностью примерно в 400 лет. Разумеется, уникальны исторические персонажи, портреты событий, игра случая, но вслед за очищением явлений от нюансов времени, места и действующих лиц, явно проступают характерные, типичные конфигурации вызовов и псевдовызовов, стоявших перед управляющими элитами страны.

В свою очередь, каждая сверхдлинная 400-летняя волна включает в себя 5 примерно 80-летних интервалов. Любопытно, что эту величину длинного стратегического цикла дали не только достаточно консервативные физические оценки социодинамики, учитывающие размерность территории, населения, экономики, климат, устойчивость социальной системы, но и   известные демографические представления о законе смены трех поколений, а также эмпирическое сопоставление частотности государствообразующих событий российской истории. На некоторые периоды приходится наибольшая амплитуда колебаний всех параметров социальной системы. Это означает нарастание кризисных явлений и интенсификацию попыток разрешения проблем. Подобные кризисные интервалы и разделяют различные циклы, названные нами сверх- и длинными стратегическими циклами.

Предварительные расчеты стратегических циклов США, Китая и Франции показали, что они тяготеют к 60-летнему ритму. Таким образом, на протяжении многих веков мы видим, что России хронически присущ иной ритм появления стратегических вызовов и реагирования на них. Тот рывковый тип российской эволюции, достающийся на долю некоторых героических поколений, которым выпадает счастье жить в “минуты роковые”, объясняется накоплением за 2-3 периода ощутимого отставания в технологической и институциональной эволюции от стран, с которыми Россия экономически, силово и культурно соприкасается. Ослабление страны из-за запаздывания формирования “повестки дня” и выстраивания стратегии развития, как правило, провоцирует внешних игроков на разноплановые попытки подчинения ослабленного и стратегически несфокусированного игрока. А дальнейшее хорошо известно – Россия вновь и вновь ценой неимоверных и героических усилий восстанавливает свой цивилизационный статус. Таким образом, важнейшая цивилизационная особенность архетипов и дизайна коалиций субъектов России, нашедшая яркое отражение не только в теории, но и в народном фольклоре: – относительно затянутый ритм  стратегической эволюции. “Тише едешь – дальше будешь”. 

В некотором смысле страна периодически платит по счетам возгордившихся своим величием поколений управляющих элит, пренебрегающих кропотливой работой по неустанному приведению целей системы в соответствие с ее возможностями и допускающую серьезные отклонения от естественного хода событий. Природа и ход вещей ставят перед системой управления проблемы, вызовы, а управленцы либо способны их адекватно воспринимать, оценивать, выстраивать приоритеты, мобилизовывать ресурсы, либо, как говорится, оказываются не на высоте…

Последний российский 80-летний цикл охватил период с 1917 по 1998 год. Поскольку не может быть жесткой детерминированности дальнейшей эволюции, то для России сегодня сосуществуют несколько траекторий возможной эволюции, из которых одна неизбежно станет в ближайшие годы доминирующей. Эти траектории различаются по своим движущим социальным силам, способам взаимосвязи с внешней средой, потенциалу, последствиям развертывания. На поверхности явлений эта фундаментальная множественность траекторий предстает как активные поиски “национальной идеи”, борьба двух или более сценариев дальнейшего развития, колебания политических предпочтений электората, конкурентная борьба различных секторов и укладов экономики,  региональные различия, вялость внешней политики, не имеющей жесткого каркаса внятно понимаемых “жизненно важных интересов” и т.п.. Именно эта множественность позволяет ряду аналитиков рисовать самые фантастические картины ближайшего будущего, предлагать скороспелые рекомендации. Некоторые из них показаны на картах (см. рис. 1 и 2). Отдельные публицисты ставят вопрос ребром – будет ли Россия в 2015 году полем боя…

Все вышеперечисленное – основные черты всех начальных фаз длинных циклов. Столь же характерным для прошлого была и временная ограниченность этой фазы “рыскания” во множестве моделей эволюции.

Исходя из обнаруженной нами общей длины стратегического цикла развития страны (примерно 80 лет), можно с большой вероятностью ожидать апогея развертывания его социальной энергетики приблизительно в 2020-2040-х годах, а фазу релаксации после этой новой трансформационной волны – в 2060-2070-х годах. Кроме того, именно на этот цикл нынешней сверхдлинной 400-летней волны придутся масштабные социальные, технологические, научные и культурные сдвиги. Историческим аналогом грядущего подъема социальной энергетики России выступает, например, период кризиса династии Рюриковичей и установления новой династии Романовых, стабилизации власти, укрепления религиозных начал и достаточно гармоничное развитие России в 1620-1640-е годы.

Во все эти периоды социальная система оказывалась в состоянии динамического неравновесия. Однако система страна – цивилизация – страна не исчезает. Изменяются политические режимы, форматы отношений центра и регионов, технологические уклады, флаги и другие государственные символы, однако в социо-природном смысле система вновь и вновь из кризисов, прерывающейся эволюционности одних подсистем и непрерывной – других, выходит на более устойчивое функционирование. Чтобы затем снова, по мере смены поколений, опять проявиться в всплеске “народных бурь и мятежей”.

 Стратегическая матрица Российской империи (1837-1917)

 Стратегическая матрица Советского Союза до окончания Великой Отечественной войны (1917-1945)

 Стратегическая матрица Советского Союза от окончания Великой Отечественной войны
до эпохи “застоя” (1945-1973)

IV. Прогнозные сценарии международных отношений

Важнейшим компонентом модели стратегической матрицы является фактор геополитического позиционирования. Его оценка предполагает анализ перспектив изменения внешней среды для данной системы (цивилизации). С глобальной точки зрения, все множество взаимоотношений между ключевыми стратегическими игроками (как государственными, так и негосударственными, но выражающими основные цивилизационные архетипы)  может рассматриваться как набор их стремлений к формированию эффективной коалиции деятельностей, интересов, субъектов. При одном уточнении – эффективной по их представлениям, отнюдь не совпадающим друг с другом, и, вероятно, мотивированной как эгоистически, так и взаимовыгодно.

Наложение этих предпосылок на существующую ныне расстановку потенциалов  и проявленных на практике стратегий ведущих коалиций глобальных игроков дает нам множество из 5 долгосрочных сценариев эволюции международных отношений в XXI веке.  Это – “жесткая глобализация”, “умеренная глобализация”, “регионализация” с вариантами “позитивная” и “негативная”,  и сценарий “хаоса”. Каждый из описанных выше сценариев является условным.  Реальное развитие обстановки может содержать черты нескольких сценариев.

1. Сценарий жесткой глобализации основывается на предположении, что основные центры экономической мощи евро-атлантического сообщества (США и ЕС) будут выступать единой коалицией в процессе трансформации системы международных отношений и мировой экономической системы.

Фактически этот сценарий означает построение однополярной модели с жесткой иерархией между ее основными участниками. Результатом внедрения этой модели может стать фиксация экономическими и внеэкономическими методами монополии Запада развития высокотехнологичных производств и извлечения рентных доходов, в то время как странам остального мира будет отведена вспомогательная роль и функции доноров, плательщиков различных видов рентных доходов, прежде называвшихся данью. В зависимости от специфики стран, их функциями могут быть поставка сырья, дополнительных трудовых ресурсов, размещение вредных производств или ограничение на промышленную деятельность и организация природных заповедников с целью поддержания удовлетворительного мирового природного баланса и т. д.

В случае реализации данного сценария весьма вероятно, что западное сообщество будет проводить скоординированную политику против “китайского экономического чуда”, и регламентировать конкуренцию с другими незападными экономическими центрами, пытаясь ограничить развитие национальных экономик стран в сфере высоких технологий.

В военной области отрыв США и стран Запада от всего остального мира в военно-технологическом плане резко возрастет. С большой вероятностью будут сняты пока еще остающиеся  ограничения на использование военной силы для обеспечения интересов США и евро-атлантического сообщества в целом.

Система, построенная по принципу жесткой иерархии, в силу специфики своего функционирования потребует обязательной стандартизации политического и экономического функционирования всех субъектов международных отношений, что с высокой степенью вероятности может спровоцировать стагнацию в развитии не только системы международных отношений, но и мировой экономики в целом.

Дополнительным фактором риска при реализации данного сценария будет стремление Запада решать многие возникающие проблемы с позиции силы.

Воплощение сценария жесткой глобализации возможно именно на фоне кризисного развития международной обстановки. Для сохранения лидерства Соединенные Штаты с высокой вероятностью должны будут поддерживать в мире состояние постоянной напряженности через систему “управляемых конфликтов”.

Основным недостатком такого сценария является то, что хотя он и способен в краткосрочной перспективе привести к некоторой стабилизации международной обстановки, но критическая масса недовольства незападного мира будет нарастать, и на каком-то этапе это способно вызвать в мире коллапс с непредсказуемыми последствиями.

2. Сценарий умеренной глобализации. Данный сценарий базируется на предположении о том, что относительная мощь США будет постепенно снижаться. При таком развитии событий можно ожидать, что Европейский союз постепенно выйдет на позиции одного из ведущих экономических центров мира, приблизится в военно-технологическом плане к США.

Именно Евросоюз, а не Китай, потенциально имеет большие возможности стать вторым мировым полюсом силы. Изучение перспектив формирования основных центров силы свидетельствует о том, что только ЕС и Китай, а при благоприятных условиях – Япония, Индия и Россия способны проводить самостоятельную геополитическую стратегию.

В отношениях с Россией Китай выказывает пока наименьшую заинтересованность в ее дальнейшем ослаблении. Однако нельзя исключать обострения противоречий между обеими странами по мере роста их экономической мощи и военного потенциала.

Настоящий период можно охарактеризовать как стратегическую паузу, когда ни один из потенциальных геополитических конкурентов США не готов бросить открытый вызов их военно-политической гегемонии, хотя недовольство американским доминированием растет.

Начало открытой борьбы с единовластием США в ближайшей перспективе возможно только гипотетически при условии формирования коалиции нескольких потенциальных центров силы (например, ЕС и Россия или Россия и Китай). Реализация подобного сценария возможна лишь в случае, если жесткость внешней политики Вашингтона превысит определенный порог.

В целом, сценарий умеренной глобализации предполагает, что перед Китаем открывается перспектива самостоятельно утвердиться в качестве сопоставимого с США и ЕС центра экономической и военной мощи. Россия совместно со своими союзниками и партнерами из числа государств СНГ при реализации этого сценария также может закрепиться на позициях мирового экономического и военного лидера, но только в том случае, если будет играть роль консолидирующего центра интеграционных процессов на постсоветском пространстве.

Анализ изменения основных показателей мощи государства  показывает, что при реализации сценария умеренной глобализации Россия сохранит контроль над своими территориальными и природными ресурсами, однако для этого ей понадобится существенно усилить показатели управления, внешней политики, науки и образования.

3. Сценарий возрастания роли регионов основывается на допущении, что главной тенденцией системы международных отношений станет формирование конкурирующих между собой торгово-экономических зон, крупнейшими из которых будут Северо-Американская и Азиатско-Тихоокеанская, а также ЕС. Соперничество между ними по мере выравнивания их экономической мощи усилится – они будут вести борьбу за рынки, спорные территории и ресурсы. Необходимым условием реализации такого сценария является обострение торговых войн и неэффективность механизмов ВТО.

В целом, вероятность воплощения его в жизнь не слишком велика, так как он подразумевает построение самодостаточных замкнутых экономических систем, взаимодействие которых на межблоковом уровне ограничено, а это противоречит современным тенденциям развития мировой экономики. Однако полностью исключать возможность развития событий по этому сценарию нельзя.

Россия в таком случае вынуждена будет сформировать собственную зону экономического влияния на постсоветском пространстве. Если же она окажется не в состоянии это сделать, то станет ареной открытой экспансии со стороны региональных группировок, либо примкнет к одной из них. Поэтому в рамках данного сценария мы фактически рассматриваем два сценария позитивной и негативной регионализации.

3.1. Позитивная регионализация. Реализация данного сценария может включать следующие события: ускоренную динамику процесса объединения России и Беларуси в единое союзное государство; подъем ВВП до уровня 1990 года, формирование дееспособных наднациональных органов в рамках единого экономического пространства (ЕЭП). После 2009 года – усиление торговых противоречий между США, ЕС, Китаем, Россией вместе с ее партнерами по ЕЭП, что к 2011-2016 годам приведет к изменению формата функционирования ВТО от межгосударственного экономического регулирования к преимущественно межблоковому. Далее усилятся интеграционные процессы внутри основных экономических региональных группировок (ССТ/НАФТА, МЕРКОСУР, ЕС, китаецентричной зоны свободной торговли в АТР, ЕЭП на постсоветском пространстве) при общем ослаблении влияния глобализационных структур.

В целом, при реализации данного сценария ожидается существенный рост, превышающий сценарий умеренной глобализации по всем основным показателям.

3.2. Негативная регионализация. Риски, связанные с реализацией сценария возрастания роли регионов, достаточно высоки, поэтому его развитие может пойти и по негативному варианту. Для сценария негативной регионализации рассматривается следующий вариант возможных событий, во многом повторяющий сценарий жесткой глобализации. Это отказ европейских стран СНГ от совместных с Россией интеграционных планов,  включая утверждение преимущественно прозападной ориентации Украины в 2005-2006 гг. и отказ Беларуси от создания союзного государства с Россией в 2007-2008 годах.

Кроме того, в этот же период можно ожидать введения “миротворческих сил НАТО” на территорию Абхазии и Нагорного Карабаха под прикрытием целей урегулирования конфликтов в этих регионах, что окончательно лишит Россию действенных рычагов влияния на развитие обстановки в Закавказье. Окончательным этапом трансформации европейской части постсоветского пространства может стать интеграция Украины, Грузии и Азербайджана в НАТО.

Дезинтеграция постсоветского пространства к 2009-2010 годам приведет к окончательному расформированию Организации Договора о коллективной безопасности и роспуску СНГ. В этот же период ожидается расширение зоны ответственности “миротворческих сил НАТО в Закавказье” на Южную Осетию и включение Беларуси, Молдовы и Армении в процесс расширения НАТО.

Основные сценарии развития международной обстановки.

В 2011-2016 годах Россия может утратить суверенный контроль над нефтегазовым комплексом страны. Управление над ним полностью сосредоточится в руках  ТНК из США и Западной Европы. Это будет частью процесса по превращению России в рыхлую конфедерацию в результате деятельности сепаратистских группировок в национальных автономиях и ослабления центральной власти. К 2016-2026 годам получит распространение практика ввода контингентов иностранных войск на территорию России с нестабильной социально-политической обстановкой. Сложное внутриполитическое положение станет основой требований Запада, поддержанных Китаем, о передаче контроля над российским ядерным оружием международным силам, под контролем которых оно будет уничтожаться.

Все эти события спровоцируют ситуацию, в которой Россия вынуждена будет согласиться на переход к Японии контроля над Сахалином и Курилами. Национальные автономии России на Северном Кавказе будут отданы под  международный протекторат, что явится переходным этапом их окончательного выхода из состава России. Потери суверенитета произойдут и на других направлениях. В рамках этих геополитических трансформаций Россия фактически утрачивает статус одного из мировых центров развития. 

К рубежу 2070-2080 годов очертания территории Россия во многом будут совпадать с ее  границами начала XVI века (без Сибири и Дальнего Востока, с небольшим отрезком береговой полосы на побережье Финского залива в районе Санкт-Петербурга. Государственная граница на юге будет проходить по существующим административным границам с национальными автономиями. Статус России к 2078-2080 стабилизируется на уровне третьеразрядной европейской страны со слабой экономикой, ориентированной на поддержание транспортных коммуникаций по доставке ресурсов Сибири и Дальнего Востока в Западную Европу.

 3.3. Сценарий “Хаос”. По сути, этот сценарий объединяет в себе несколько сценариев катастрофического развития, которое может быть спровоцировано различными факторами. В качестве примера можно рассмотреть возможность усиления террористической деятельности (теракты против предприятий ядерной и химической промышленности, получение террористами широкого доступа к производству оружия массового поражения) до таких масштабов, при которых экономика крупнейших центров современного мира окажется в состоянии коллапса. Сетевая структура терроризма охватит многие страны.

Другими факторами, которые способны спровоцировать подобное развитие событий, могут стать и природные аномалии (реализация худших сценариев “парникового эффекта”, космическая катастрофа, серия крупных землетрясений и извержений вулканов и т. п.), и глобальный финансовый коллапс, и крупномасштабный военный конфликт.

Прогнозировать, как при таком сценарии будет изменяться конфигурация основных центров экономической и военной мощи, невозможно.

Поведение каждого фактора стратегической матрицы также имеет свой спектр. 

В целом, наибольших значений динамика интегрального показателя мощи России достигает в сценарии позитивной регионализации (до уровня почти 6 единиц к 2080 г.). Небольшой рост отмечается также при реализации сценария “умеренной глобализации”. Отрицательную динамику вместе с тем показывают значения этого показателя для трех остальных сценариев. Для сценария “Хаос” оно составляет 3,5 единицы, а для сценариев “негативной регионализации” и “жесткой глобализации” стремится к 2,5.

Основные сценарии развития международной обстановки, вероятность их реализации и приемлемость для России представлены на диаграмме 1.

Alexander  AGEEV. Scenarios Configuration of International Relations and Russia in the XXI Century. Unsatisfactory knowledge of historical trends predetermines confusion among politicians, experts and businessmen in the face of the future. Given the seriousness of the challenges facing modernRussia and the entire world, all these result in high strategic vulnerability of major decisions being made nowadays inRussia and the world community.

The multi-factor analysis made by us allowed to discover rather distinct rhythms in occurrence, actualize and change development strategy problems ofRussia in terms of global trends. The question is about both super long – 400 years cycles, and long – 80-years ones. They are expressed in dynamics of such major society subsystems as its economy, science and culture, positioning in the world, control systems, etc. Reconstruction of picture of the past through the prism of long-term fluctuations of constant set of the problems that need solution by means of the internal and foreign policy, provides us with the information on system requirements of “the way passed”. In turn, it also allows to plan outline of future scenarios.