Экономические стратегии – Центральная Азия“, №2-2007, стр. 05
Фактов всегда достаточно, не хватает фантазии.
Из братьев Стругацких
Не всегда слова точно передают смысл. Именно поэтому еще Лейбниц мечтал о таком языке, который был бы избавлен от неудобства многозначности. Но даже современные преемники Лейбница в математике оперируют методами исчислений в пространствах нелинейности, неопределенности, многозначности, хаоса.
Такая же судьба постигла и категории экономики. Очевидна передержка в попытках переименовать нынешний экономический уклад, по крайней мере на постсоветских просторах. Львиную долю национального дохода и в Казахстане, и в России, и в Украине генерируют сырьевые производства с незначительной степенью переработки. Их доминанта сохранится еще долго. По справедливым оценкам ВЭФ большинство постсоветских экономик едва вошли в режим снижения своей ресурсорасточительности.
А сектор новой, когнитивной экономики, создающей богатство из инноваций, впечатлений, моды, выпестовывания компетенций, творческого азарта, – этот сектор еще совсем дитя, требующее особого ухода и внимания. Называть его “экономикой знаний” стало общепринятым штампом, но на самом деле это сектор, который рождает капитал, как искру, из животворного и обычно непредсказуемого слияния знания и незнания, из выхода за пределы устоявшейся мудрости. Ведь интуиция – мать большинства открытий в технике и бизнесе. Но интуиция – это нечто beyond, за рамками имеющего знания.
По самому большому счету будущая доминанта такой экономики, вытеснение ею традиционной, грубоиндустриальной экономики на обочину всей экономической реальности будет означать не что иное, как смену самой социально-антропологической парадигмы. Не потребности физического выживания, не полуживотное стремление “застолбить свою территорию”, не наивно-концептуальная логика “чистого разума” и не мерная поступь и борьба социальных доктрин составляют квинтэссенцию новой эры, вовсе, кстати, не экономической. Суть надвигающейся – пока отдельными примерами, вспышками, прорывами – эпохи определяет творческая энергия. Она капризна, требовательна, свободолюбива, ветрена, непредсказуема, эксклюзивна изначально – по Борхесу, во Вселенской библиотеке “нет двух одинаковых книг”, и именно всплески этой энергии одаряют человечество и тем, что коряво называют “прогресс” или “переход к новому технологическому укладу”, к “новой эре!”…
Знание – это все-таки традиция, но сама традиция – “счастливая игра” вариаций и обновлений, готовое потесниться в пользу нового знание, даже если оно и “хорошо забытое старое”, возврат к корням и их забвение. О том же сказал П. Валери: “Самое лучшее в новом то, что отвечает “старому устремлению””.
Эра экономики знаний – переходна, поскольку предназначение и суть знаний не сводимы к их капитализации, конвертации в экономические ценности. Но риск распространить экономические критерии на все уже данное человечеству знание колоссален.
Наука в XX веке накопила ряд прецедентов, когда поиск нового вырождался в ужас бесчеловечности либо, напротив, был сознательно остановлен немногими, но ответственными лицами. Но найдутся ли в наше время не только ресурсы творческих озарений, но и чутье ответственности?
“Новое всегда имеет значение, Иногда пылинка важнее горы”.