Интервью информационно-аналитическому порталу “Геополитика” 18 июня 2009 года.   

Оригинал статьи: http://geopolitica.ru/Articles/635/

Сегодняшний гость нашего портала – Александр Иванович Агеев, доктор экономических наук, профессор, академик РАЕН, генеральный директор Института экономических стратегий РАН и главный редактор журнала «Экономические стратегии». В беседе с редактором отдела политики портала Геополитика.Ру затрагиваются такие темы, как экономический дисбаланс в России, проблемы экономического кризиса, влияние мировых элит на глобальную политику и различные методы стратегического анализа.

Россия, как известно, страна парадоксов: с одной стороны вроде бы хорошо функционирует государственный сектор экономики, а с другой стороны страдают регионы. Как можно выправить такое искривление?

Если «гений – парадоксов друг», то сомнений нет – парадоксальная страна. Еще Черчилль заметил, что страна наша – «тайна, упакованная в секреты». Да, Россия – страна неожиданностей, сюрпризов, страна невероятных, часто – вопиющих –  разрывов по всем параметрам. Но  «аршином общим», прав Тютчев, ее «не измерить». С одной стороны колоссальные национальные богатства, уникальные возможности, невероятный опыт созидания государственности и межнационального векового общения, выжившие в войнах святыни и память о подвигах известных и неизвестных героев,    а с другой – в прошлом – трагедии, утраты, отступления от идеалов, «слезы несбывшихся надежд», в настоящем – позорные пропорции распределения этого богатства, очаги немыслимой нищеты и предельно заниженные ожидания. С третьей – невероятно терпеливое население, которое, правда, «долго запрягает», а потом срывается в «бессмысленный и беспощадный…».  Словом, большая, очень большая во всех смыслах страна. Отсюда и парадоксы. Отсюда и непрекращающаяся гражданская война, если не на плацдармах, то на идеологических полях.    
 
Разумеется, Россия – страна контрастов. С одной стороны, полюс с экстравысоким доходом на душу населения – Москва, Ямало-Ненецкий и Ханты-Мансийский округа, а с другой стороны – в целом ряде регионов ужаснейшие условия жизни. Это раньше называлось диспропорциями территориального, социального, экономического, отраслевого развития. У нас есть места с чудовищной экологией, где жить невозможно, и есть удивительные девственные заповедники. В этом и других разнообразиях и наша сила и, безусловно, слабость.

За последние 20 лет диспропорции значительно усилились. Такую большую страну нельзя отдавать на растерзание стихий рынка. Нельзя, например, вводить в метро рыночные цены, потому что доход от работы метро не сводится к доходу Метрополитена. Доход получает весь город, вся страна. То же самое относится к воздушному сообщению. Почему-то Франция с ее вполне рыночной экономикой, позволяет своим гражданам летать в колониальные территории по предельно низким ценам – так обеспечивается территориальное единство страны, а у нас  авиабилет на Дальний Восток стоит дороже, чем авиабилет до Вены. Лишь недавно стали приниматься меры  по повышению связности нашей большой страны. Подобные рыночные дефекты надо устранять, учитывая социальные эффекты.
Капитуляция в 1990-е годы перед рынком – это проявление малодушия. И это следствие геополитического легкомыслия тогдашней элиты – как той, которая рвалась к власти, так и той, которая власть не сумела удержать. Но так выходили на сцену и новые предприниматели, кто из тени, кто по-шумпетеровски, как здоровый носитель хозяйственной инициативы. Резко упавшую компетентность управления прикрыли незатейливой формулой: рынок сам всё расставит на свои места. Некоторым, довольно обширным и мощным силам, нахлынувшая  «мутная вода» была на руку. Впоследствии неприличные формы обогащения, антиобщественные акты монополизации общественных ресурсов были во многом легализованы.

Как все это выправить?

Корни многих проблем сначала обнажаются как невежество, но являются по сути бессовестностью. Методы лечения этих  болезней различны.

Тогда, может быть, необходимо разнообразие форм экономики?

В нашей истории имеется весьма насыщенный опыт экономического развития. Например, казаки были освобождены от уплаты налогов, но за это они охраняли государственные границы, обустраивали их, обживали. Существовали уникальные решения для разных территорий, учитывающие их специфику. В России единые схемы, директивные на все пространства, противопоказаны. Сам сложный ландшафт страны противится единым шаблонам.

Разделение полномочий между федеральными, региональными и муниципальными властями – это больная проблема. В свое время некоторые регионы получили чрезмерно большую самостоятельность, но ходом истории это было более-менее нивелировано. Хотя остались больные точки. Одни регионы страдают от избыточного изъятия добавленной стоимости, другие от монополизма, то есть от деятельности монополий, штаб-квартиры которых находятся Москве или в кантоне Цуг. В итоге идет жестокая эксплуатация – вчистую выметается весь добавочный продукт, важный для развития территории. В связи с этим приведу один пример. В Эстонии, когда проводилась реституция и многие объекты были возвращены бывшим собственникам, было издан Закон, что собственник пять лет имел право получать всевозможные дотации на восстановление и ремонт. Если он этого не делал, он имел право держать объект еще пять лет, а если за десять лет он ничего ни делал, собственность изымалась. Поэтому в Таллинне такое отношение к памятникам архитектуры, особнякам и т.д. А у нас другая ситуация. В Сочи находится один из самых роскошных санаториев советской эпохи «Кавказская Ривьера», который был куплен Брынцаловым. Но, видимо, у него руки не дошли, и теперь санаторий превратился в зияющий упрек для всей страны. Но уже прошло десять лет, а вопросы изъятия собственности и преобразования социально значимого объекта не решены. И эту массу вопросов нужно решать. Еще в стране должны быть единые стандарты уровня жизни. Конечно, цены на потребительскую корзину и уровень монополизации в Москве и Костроме различны, но должен быть единый стандарт на всю страну касательно доступа к образовательным, медицинским услугам и т.д.

Нужен ли в России средний класс?

России нужны более обширный средний класс, снижение до минимума класса низшего, ответственный перед страной и Богом высший класс.

В конце прошлого года мы столкнулись с таким явлением, как глобальный финансовый кризис. Какой, на Ваш взгляд, есть выход у России в этой ситуации?

В действительности наш кризис начался в августе, а мировой в конце 2007 года.  Тот клубок событий и процессов, который так легко и чересчур расширительно маркируется термином «кризис», надолго. Кризис – это не только сдувание «финансовых пузырей» (делеверидж, списание токсичных активов, восстановление регуляторов и т.п.). Более серьезный пласт кризисной эпохи – переход к новому технологическому укладу. Он никогда не происходил безболезненно. У кризиса есть свое вполне рукотворное измерение. Так, вхождение США и следом всего мира в фазу обострения кризиса осенью 2008 года не было только лишь сбоем глобальных и национальных рыночных институтов.  Очень серьезные мотивы форсирования определенными кругами кризисных напряжений связаны с американо-китайским соперничеством. Но нити кризиса тянутся, в конечном счете, к борьбе культовых субстанций. За потребительским обществом скрывается весьма древний набычившийся идол. Кризисные метастазы во многом обязаны его влияниям.     

Что касается выхода России из собственного и глобального кризиса, то он, как ни странно, весьма очевиден. Но вопрос не в обрисовке пути, а в способности этим путем пройти. Для этого необходимы просвещенная воля и беззаветное служение стране ее лидеров, без преувеличения геройские и обязательно компетентные  усилия по целому спектру проектов, массовый всеобуч. Необходимо всеми доступными средствами повысить эмоционально-психологическую устойчивость нации и укрепить позитивные творческие установки и ценности.

В любом случае, что бы ни происходило, нам нужно воспринимать это в духе молитвы оптинских старцев – как урок нам. Кризис – это важный жизненный урок. Наша задача – учиться, учиться и учиться и при этом не отчаиваться. Человеку не так много нужно, чтобы выжить. Зачастую достаточно всего лишь провести переоценку самих себя, своих возможностей. Нужно учиться и не отчаиваться. Кроме того, нужно развивать свой социальный капитал, создать общество солидарности. Человеку, ведь, чтобы выжить, нужно не так много. Но часто мы даже на имеющуюся работу не идем в силу своей гордыни. В Москве много вакансий, но на работу почему-то идут только мигранты. Словом, кризис в персональном измерении – это вопрос переоценки самих себя. Нужно быть универсально подготовленным «спецназовцем» жизни. 

В конкретном плане стоит вспомнить, как наши предки разрешали проблемы и посерьезнее. Например, как перебазировали тысячи предприятий на Восток в 1941. Или как власти поощряли ярмарки выходного дня, чтобы   ликвидировать всевозможные административные и криминальные  препятствия на пути товара первой необходимости от производителя к потребителю. Есть и другие антикризисные рецептуры: предоставление различных кредитов, в конце концов, даже выпуск суррогатных денег, например. Многое может сделать местная власть, не дожидаясь  получения субсидий или одобрительных кивков от центра. Особое значение имеет общение. Любой кризис представляет собой «разрыв коммуникаций» разных сторон и как следствие – доверия. Поэтому необходим диалог, прежде всего властей и общества, контур обратной связи в системах управления и самоуправления.

Можно надеяться на коммерческие банки, а можно самим создать кассы взаимопомощи и кооперативы. Не нужно чего-то ждать. У нас многие монастыри имеют свое хозяйство, производят экологически чистое молоко, масло и т.п. Бесплатно помогают. По понятиям финансовой экономики это убыточно, а по понятиям здравого смысла от этого кормятся сотни людей. Есть вещи, посильные каждому человеку. Считается, что мы не можем изменить поведение «Сбербанка», хотя я знаю человека, который смог изменить его поведение. Когда банк повысил процентные ставки, он начал судиться и выяснилось, что «Сбербанк» был неправ. Это пример антимонопольной борьбы. Нас как граждан и потребителей разных услуг монопольно эксплуатируют. Прежде всего, банки, жилищно-коммунальные службы, телекоммуникационные компании, перевозчики. Например, перевозчики стремятся переложить свои убытки и бездарность на потребителя. И если вариантов нет, то потребитель вынужден платить. А с помощью частников возникает некая конкурентная среда. Государство тоже может с ними бороться, установив тарифы, которые социально приемлемы, но оно этого не делает. Нельзя проводить газификацию в регионе, где средняя пенсия составляет две тысячи рублей, а за установку газовой горелки нужно платить семьдесят тысяч. Это – мародерство. Поэтому, что возможно по силам – нужно делать.

То же касается и бизнеса. Многие предприятия в 1990-е годы ожидали, когда государство даст госзаказ, хотя времена резко изменилось. В итоге одни скончались, а другие выжили, потому что оказались креативны в оценке сути наступившего времени и проницательны в видах на будущее. Так, в  атомной отрасли накануне распада СССР доля оборонного заказа превышала половину, но в 1992 году рухнула  до одного-двух процентов. На первый взгляд – катастрофа. В реальности ядерный комплекс смог быстро адаптироваться, выйти на внешние рынки и к 2000 году первым из хозяйственных комплексов вышел на рубеж 1989 года. Подобного рода примеров много.  

По большому счету все нынешние переживания по поводу глобального кризиса мелки по сравнению с теми трагедиями, которые  довелось пережить нашему народу, нашим близким в течении последнего века. Как сказал В.Высоцкий – «изнываем от мелких своих катастроф».

Население в текущем году в три раза увеличило посевы картошки. Нормальная реакция! Но государству надо не только раздавать по делу или без смысла резервные деньги. Прежде всего необходимо разорвать мафиозные мародерские паутины, высасывающие жизненные соки из самого государственного организма и общества. Разве состав подобных преступлений локализовался только в «Черкизоне»? И окажется, что можно жить и развиваться даже в условиях раздуваемой иллюзии безнадежного кризиса.

То есть необходим мобилизационный подход?

Слово «мобилизационный»  в последнее время затерли и опустошили, я бы его не использовал. Нужен умный, честный и сильный  подход к делам. Как давно сказал Евтушенко: «Ленинец лишь тот, кто, когда хлеба нет, коровы дохнут, идет на все, ломает к черту догмы, чтоб накормить, спасти народ». Вот квинтэссенция – «накормить и спасти!». Каждый руководитель региона должен знать, сколько у него посевов бахчевых, картофеля, хлеба, запасов мяса и так далее, и опираться на активных и честных людей. Это достаточно просто. Это тот минимум, ниже которого – пропасть. Мы при всей кризисности далеки от нее. Разве не работают при всех минусах наше несчастное жилищно-коммунальное хозяйство, электроэнергетика, транспорт? Все инфраструктуры функционируют. Разумеется, крайне позорно, исходя из наших резко выросших ожиданий, но минимум держится. Другое дело, что выше этого минимума вихрится  мародерский групповой и индивидуальный повсеместный  эгоизм, подорваны основы социальной справедливости, с большим трудом пробиваются ростки общественной солидарности.  

Что такое «мобилизация» в современных контекстах? Она начинается с ясного понимания базовых национальных интересов, по которым достигнуто общественное согласие. Есть ли оно, это согласие?   

Россия – поликонфессиональная страна. У нас есть ислам, христианство, буддизм, иудаизм, и в рамках каждой из этих конфессий существует свое представление о принципах функционирования экономики. Например, в исламе запрещено брать проценты, в христианстве имеется понятие десятины и т.д. Может быть, имеет смысл к ним внимательней присмотреться?

Давно пора.

И каким образом можно ввести в экономическую модель такие традиционные формы?
Мы не первые и не последние на этом свете. Так,  еще в начале ХIХ  века в Швейцарии был создан «союз нулевых денег». Он существует до сих пор, выдавая своим членам беспроцентные кредиты, оказывая иную поддержку. Он не зависит, в частности, от мародерства банков. Вспомним потребительскую или жилищную кооперацию. Ведь у нас и в мире наработан колоссальный опыт социальной самоорганизации. Интернет дал ей новые возможности. Во многих, например, малых городках активно складываются деполитизированные и некриминальные группы, общины по интересам, в том числе в плоскости взаимопомощи. Органы власти, СМИ, крупный бизнес могли бы активнее содействовать  этому процессу.
Вокруг традиционных конфессий продолжает складываться круг духовно окормляемых ими предпринимателей и хозяйств. Он гораздо больше, чем может зафиксировать статистика.

В мире существует ряд закрытых мондиалистских клубов. Насколько, на Ваш взгляд, сильно их влияние на элиту России?

Система мирового управления, с одной стороны сильно демонизирована. С другой стороны, если обратиться к философии русского космизма,  то там легко обнаружить отзывчивость русского народа на события, происходящие во всемирном масштабе. Русский человек широк, ему тесно в рамках бытового мирка. И сегодня мы нередко больше озабочены глобальным кризисом, чем состоянием своего подъезда, например. Есть такое в русском человеке, есть. Наш народ в своей массе, в своей трансцендентной устремленности никогда не ограничивался местным горизонтом. Нынешний процесс обытовления, когда человек живет своим маленьким мирком и не интересуется ничем остальным – это очень нерусская тенденция. Русский человек широк. Это, наверное, наиболее ярко проявилось в русско-турецкой войне 1877-78 гг. Когда страна, находящаяся в большей степени рабства и имевшая меньшее благосостояние, нежели болгарский народ, потеряла 66 тысяч жизней чтобы принести свободу. Несмотря на проблемы со снабжением, хамское отношение и самодурство командиров, из-за чего гибли тысячи солдат, мы шли помогать «братушкам», которые через некоторое время оказались в другом геополитическом лагере. И во время Великой Отечественной войны они тоже были по другую сторону баррикад. Но  этот порыв отражает нашу архетипическую любовь к всемирным вещам. Потом это срецидивировало в «я хату покинул, пошел воевать»….  Даже сегодня глобальным кризисом мы упоены больше, чем гигиеной наших подъездов.

Что касается упомянутых Вами мондиалистских организаций, то они занимаются осмыслением мировых проблем и пытаются более или менее успешно управлять некоторыми глобальными процессами, исходя, разумеется, из своего понимания сути бытия. С экспертами из этих организаций мне  приходилось общаться, в частности,  в Санта Фе, в Институте сложности, основанном лауреатом Нобелевской премии Мюреем Гелманом. Он физик-ядерщик, но создал уникальный институт, занявшийся в более свободолюбивых, нежели в Лос-Аламосе, и комплексных – гуманитарных и естественно-научных  форматах осмыслением современного мира. Два принципа Санта Фе стоит упомянуть – «от сложности к простоте» и «интеллект, овеянный совестью». 

К чему я веду? Мир сложен, такова современная парадигма восприятия мира. И многое из  того, что нам кажется злом, может оказаться благом. Приведу пример из нашей собственной истории. Мы знаем, что Троцкий был отнюдь не авантюрист-одиночка. За ним стояли силы, которые финансировали его деятельность. Или взять полковника Хауза, который  был близок ведущим управленцам мирового класса той эпохи. И у всех были определенные задачи. И за Лениным стоял отнюдь не только немецкий генштаб. Это был очень сложный процесс, который для кого-то предстал «форс-мажором», для кого-то захватывающим проектом. Но не надо думать, что страну можно  так просто поджечь – это было бы презрением к собственному народу. Если  народ пошел за большевиками, то очевидно он сделал это, имея какие-то свои внутренние матрицы. Как сказал Михаил Михайлович Пришвин: «Революция – это месть за мечту». Мечту массовую. Народные массы пребывали в турбулентном состоянии. Как мог народ с такими фонетически непривычными словами как «аннексия» и «экспроприация» совершить тот колоссальный жест или вывих в своей истории?  Это было турбулентное состояние, сделавшее возможным т головокружения, и помешательство в массовых масштабах. Некоторые игроки  могли извлечь корыстную пользу из этого социального катаклизма. И они извлекли ее. Но в жизни все гораздо сложнее и не все планы разных центров срабатывают. Есть резервный план, различные другие варианты. В этой стихии жизни определенные игроки контролировали или пытались влиять на важные параметры российского взбунтовавшегося по всем азимутам социума. Но параллельно имели свою динамику и потенциал свободные ниши, в которые прорывалось творчество масс.

Иными словами, речь не идет о том, чтобы Дэвид Рокфеллер, например, руководил каждым мэром в России, ему это не нужно в принципе.  Есть другие вопросы, которые интересуют его с коллегами. В прошедшем в мае форуме Бильдербергского клуба в Греции участвовали 150 человек, суммарно, наверное, самых влиятельных фигур в современном мире. Но по просочившимся данным, у них общая серьезная озабоченность ситуацией, «вышедшей из-под контроля».

Не будем ни преувеличивать значимость России в упомянутой и других организациях, ни преуменьшать. Зачастую ее там просто нет. Однако ведь и нам, как стране, нет дела до многих проблем современного мира. Участие в любых экспертных и  решающих структурах мира неотделимо от ответственности и требует соответствия требованиям этих структур. Нужно ли России это соответствие? Сильно ли изменилась наша жизнь после вступления в состав Международного валютного фонда? Насколько иной станет жизнь после присоединения к ВТО? Как благоприятствует нам участие российской делегации на форумах в Давосе? Но никто не сомневается в важности нашего достойного членства в ООН. Очевидно, что жесткие или эйфоричные ответы на эти вопросы сомнительны. Сложным вопросам под стать сложные ответы.

Строго говоря, в мировом «человейнике» у нас есть определенная зона свободы и суверенной ответственности. Мы сами наделали много ошибок в тех сферах, на контроль над которыми никто не мог и покуситься.  Сами – это очень важно. Не очень продуктивно искать виноватых на стороне, или приписывать все наши беды репрессиям и ошибкам Ивана Грозного, Петра Великого, Сталина, Хрущева, Берии, империализму, мондиализму, терроризму  и так далее. Начинать надо с мира в собственной душе и понимания своего места и роли в доступных тебе пространствах.

В т.н. мондиалистских организациях тысячи людей занимаются осмыслением глобальных проблем, и мы для них, во всех смыслах, не на первом месте. Хотя зачастую мы склонны льстить себе, преувеличивая свое значение в контекстах мировых драм. Верно, однако,  и утверждение о нашей массовой недооценке своей исторической миссии в мире.

Возвращаясь к Вашему вопросу, подчеркну, что и российское, и американское руководство с несомненным интересом и уважением относится к деятельности и Бжезинского, и Киссинджера, и многих других деятелей. Но это не значит, что российский или американский президент всего лишь  конспектирует указания Генри Киссинджера, к примеру, и берет под козырек. Так думать, было бы чрезмерным упрощением действительности. Например, во время гражданской войны, Дальний Восток остался нашим благодаря американцам. Возникли такие коалиции интересов, которые привели к тому, что эгоистические интересы китайцев и японцев вступили в противоречие с интересами американцев. Нужно относиться к этому мудро, понимая, что есть проблемы, которые не разрешимы в принципе, а есть те, которые могут быть решены в дальносрочной перспективе. Есть важные вещи, а есть не очень важные.

У нас, конечно, есть и ярые враги, никуда они не делись, но в любом случае нужно помнить, что жизнь сложна, а природа мудра. Не надо впадать  в мелкую мещанскую затравленность. Это слабая позиция. Мир гораздо сложнее.
Для полноты картины, пожалуй, надо отметить и факт присутствия в ткани нашего общества  такой породы, которая исследуется с времен Иуды Искариота. Ее называют иногда «пятой колонной», «агентурой влияния» и т.п.. Разнообразно наше общество. Вспомним постыдные драмы многих в Отечественной войне, вспомним «в ту зиму полицаи лютовали, вестимо дело, зверю кровь – пустяк…». Однако не забудем и то, что несмотря на все попытки генерала Власова собрать и вооружить армию и затем захватить хотя бы Ленинград, ни расовые принципы Гитлера, ни брезгливость к предателям германского генералитета, ни более важные силы этому не позволили сбыться. Сегодня ситуация еще более усложнилась. Где проходит линия фронта? Кто охотник? Кто добыча? Кто друг? Кто враг?  При строгом взгляде на вещи мы найдем эту битву в пространствах и временах Духа. Идет война в высшем культовом смысле. По сравнению с нею даже т.н. «антитеррористическая война» вторична.    

Каким же выглядит глобальное будущее?

Мы уже давно разработали образ будущего по пяти сценариям из  девяти факторам и каждый год отслеживаем, как развиваются события в мире. Эти возможные сценарии варьируются в диапазоне от жесткой глобализации до разных вариантов регионализации, когда укрепятся новые более или менее мощные центры силы и произойдет деглобализация по многим параметрам. Есть также сценарий хаоса,  который, между прочим,  уже реализуется в отдельных регионах – сомалийские пираты, ситуация в Судане, Пакистане, Северной Корее и т.д. В общем, много неприятностей в мире. Хаос имеет место и на территории бывшего Советского Союза. Очень много горчичников  на  щупальцах Москвы (сейчас у нас не «рука Москвы», а скорее щупальца, очень осторожные и стыдливые, иногда воровитые).

По основным факторам стратегической матрицы  – народонаселение, природные ресурсы, территориальный статус страны, вооруженные силы, экономика, наука, образование, религия и культура, система управления – также есть разные варианты сценариев. Что касается народонаселения, то тут у нас выбор весьма сложный, главный риск – дальнейшее падение, вплоть до 100 миллионов человек в 2050 году. Если не случится более жесткого обрушения мирового населения вообще.

Есть горячие головы, которые говорят о массированном привлечении большого количества мигрантов. Имеются также глобальные сценарии, которые рассматривают Россию как ковчег – в случае стихийных бедствий все население Земли ринется сюда как на Ноев ковчег. На территории России может жить шесть миллиардов человек. Здоровье населения стремительно ухудшается, мы каждый год теряем более миллиона человек потому, что не можем быстро и качественно предоставить медицинскую помощь. Это лишние смерти.  Если 140 миллионов человек могут еще рассматривать эту территорию своей суверенной территорией, то под силу ли такое 100 миллионам? Это большой вопрос. Из ста миллионов можно не набрать нужное количество футболистов, хоккеистов, космонавтов, спецназовцев и просто хороших работников. Здесь работают законы больших чисел. Сценарий внешней политики предусматривает возможности  развития России как суверенного центра силы, который сам определяет свою судьбу. Но есть и сценарии, в соответствии с которыми она превратится во внешнеполитического карлика.

Но главное не в том, чтобы представить диапазон будущих сценариев. Будущее непосредственно зависит от творческой силы нашего общества. Будущее будет таким, каким мы в новом историческом надрыве сможем его спроектировать, учтя опыт последних попыток в минувшем веке.   

Вы ввели термин «стратегическая матрица». Механизмы  стратегической матрицы предусматривают длительный прогноз?

Это аппарат анализа, прогнозирования и поддержки управленческих решений. Если вы, принимая решение, полагаетесь на мнение случайно подобранных экспертов, то становитесь заложником информационной  неполноты, концептуальных и  эмоциональных пристрастий. Стратегическая матрица позволяет четко выявлять национальные интересы любой страны, которые  выражены в доктринах, в конституциях, в речах национальных лидеров и так далее. Есть интересы явные и не явные, но нет ничего неявного, что не стало бы явным.

Методология стратегической матрицы представляет собой комплексный подход к социальным явлениям с учетом новейших достижений естественных и гуманитарных наук и математики. Ее применение к исследованию динамики развития России и еще 100 стран дало весьма убедительные результаты  как в отношении текущего положения дел в этих странах, так и прогнозного и ретроспективного.      

Это исследование охватило страны бывшего СССР?

Разумеется. Более того, по ним были проведены углубленные изыскания. Некоторые из них были востребованы официальными инстанциями. Мы применили этот аппарат  для анализа истории и будущего Украины, Беларуси, Казахстана, проанализировали стратегический потенциал лидеров, совместимость этого стратегического потенциала с интересами России. Абсолютно открытая и понятная ситуация. Между прочим, было констатировано, что степень стратегической суверенности российской политики была, мягко говоря, невысока.

А украинской?

Украину символизируют желто-голубой флаг и трезубец. Это как три головы дракона, символизирующих три типа политической культуры. Одна культура –  западно-украинская, она очень мощная и представлена непропорционально своей силе. Эта культура имеет опыт борьбы с разными силами, героическую закваску и обязана нескольким векам ватиканского влияния. Положа руку на сердце, следует признать, что и имперская, и советская московская политика не отличалась элегантностью.  Договоренности Богдана Хмельницкого с Московией  были сложными, и не все они были ею соблюдены, как и наоборот.  Здесь имел место сложный процесс, тут нет правых и  виноватых – так сложилась жизнь, для всех решений всех сторон можно найти  резоны. И не все мотивы были благородны.

Вторая фракция – это Восточная Украина, элиты восточных индустриальных территорий, начиная от угольных областей и кончая Днепропетровском и Харьковом. И третья фракция – киевская, столичная. Экономическая подоплека этого трехполья тоже понятна: большую часть ВВП производит восток, меньшую  запад. Как заметил один эксперт, «на востоке Украины много денег и мало веры, а на западе много веры и мало денег». По силе веры, по пассионарной эмоциональности  Запад Украины пока превосходит Восток, тот глуше, смиреннее, не породил новое поколение лидеров. Вся Украина находится в транзитном состоянии. Мы должны понимать это все и не ставить нереалистичные цели, добиваясь, например, убедительных симпатий на западе. У ненависти есть своя логика, время перемелет обостренность оценок всех сторон. А самое главное, надо заниматься собственным самосовершенствованием. Разве Россия  привлекательна сейчас как партнер для широких масс украинского населения?  Кто-то думает, что даже Восточная Украина жаждет стать еще одним федеральным округом РФ  Разве поведение нашего центра в отношении регионов дает хороший пример, который благоприятствует развитию институтов союзного государства?

Существуют различные индексовые агентства и фонды, которые занимаются прогнозами и иногда манипулируют данными, что влияет на биржевые колебания, на инвестиции в определенные сферы экономики в разных странах. Можно ли как-то проанализировать эту ситуацию и отделить зерна от плевел в зависимости от того, какая именно компания делает прогнозы, какие эксперты в ней работают?

Есть три категории  рейтинговых оценок. Первое – закрытые  оценки, которые никогда не публикуются. Это то, чем занимается Агентство национальной безопасности, ЦРУ и все основные специальные экспертные службы США и других ведущих стран, которые выводят академические обобщения, а на основе этих оценок создаются мобилизационные планы. Вторая категория – широкой круг престижных рейтинговых оценок или оценок общепризнанных, принимаемых в расчет всеми мировыми инвестиционными игроками. К ним относятся, прежде всего, оценки ВТО, Центра глобальных индустрий,  Всемирного экономического форума и ведущих рейтинговых агентств, Давосовские оценки – это рейтинг конкурентоспособности стран, и многие постсоветские государства ставят в качестве национальной задачи – войти в число 50-ти наиболее конкурентоспособных стран мира. Проект, которым занимаемся мы –   международный, он, на мой взгляд, идет гораздо дальше своих зарубежных конкурентов. Наш коллектив с участием ведущих немецких, британских, французских ученых фактически бросил вызов монополизации подобных оценок. Сегодня идет открытая борьба рейтингов,  научная борьба, ее даже можно назвать конкуренцией методологий. При рейтинговании имеет значение выявление каждого параметра, определение веса каждого фактора. Если начнется война, что будет важно? Что у нас есть   тысяча с лишним ракет, или что мы можем перекрыть подачу газа? Такие вещи важны для понимания интегральной мощи стран. И третья категория  – это оценки множества организаций, очень часто ангажированных. Например, рейтинг демократии, где мы будем на 150-м месте, или рейтинг прав человека и прочее, и прочее. Тут идет борьба, неотделимая от пропаганды и спекуляций. Но в любом случае надо четко понимать, что мы занимаем первые места по количеству самоубийства, проституток на душу населения и самые последние места по уровню жизни стариков. Да, есть у нас прекрасные музыканты, дирижеры, хоккеисты и даже неплохие футболисты. Но разрывы в образе жизни  – безобразны. Поэтому не в реформах дело, а в способности нас всех вместе и каждого в отдельности – преобразиться.

Беседовал Леонид Савин.