Агеев А.И. (доктор экономических наук, профессор, академик РАЕН), Куроедов Б.В. (кандидат военных наук, член-корреспондент РАЕН), Сандаров О.В. (руководитель группы разработки программного обеспечения Института экономических стратегий).  Глава 4.4 книги “Глобальная безопасность: инновационные методы анализа конфликтов”. Под общ.ред. Смирнова А.И. М.: Общество «Знание» России. 2011. – 272 с.

Хронологически первым программным комплексом ИНЭС, нацеленным на моделирование возможных изменений в системе международных отношений стала экспертно-моделирующая система – программный комплекс «Баланс интересов», разработанный по заказу МИД РФ и впоследствии при внедрении (2001 г.) получивший название «Смоленка». Данный комплекс используется в структурных подразделениях МИД для анализа систем интересов, выявления противоречий в межгосударственных отношениях стран Ближнего Востока, а также в Закавказье (рис.1).

Некоторые результаты исследования систем интересов государств Закавказья и крупных внерегиональных держав, оказывающих воздействие на формирование обстановки в регионе, прогноз возможных трансформаций этих интересов в соответствии с основными сценариями были ранее опубликованы в одном из номеров «Вестника».

Исходя из этого основное внимание данной публикации позволим сконцентрировать вокруг другого программного продукта Института экономических стратегий – ПК «Стратегическая матрица России», который стал первым в новой серии программных комплексов, объединенных проектом «Стратегическая матрица».

Рис.1. Основные функции программного комплекса «Баланс интересов» («Смоленка»).

 Стратегическая матрица государства формируется на основе методологии многофакторного анализа, которая обеспечивает принятие стратегических решений высшим политическим руководством страны на базе учета существующих исторических закономерностей, позитивного и негативного опыта отечественной и мировой истории (рис.2).

 

 Рис.2. Возможности программного комплекса «Стратегическая матрица государства».

В 2004 г. усилиями коллектива Института экономических стратегий выпускаются две основополагающие книги[1], одна из которых «Россия в пространстве и времени» признается Российской государственной библиотекой лучшей книгой 2004 г. в разделе «Политология». Впоследствии авторы выпускают целую серию книг и публикаций, результаты которых базировались на методологии «Стратегической матрицы»[2].

Начиная с 2007 г. метод «Стратегической матрицы» был модифицирован для решения прикладной задачи оценки и прогноза изменения интегральных показателей мощи государств[3]. На этом этапе авторам удалось решить задачу сопоставления потенциалов различных государств и их реализованной мощи в конкретный момент времени (рис.3). Мощь западноевропейских стран рассматривалась как в составе ЕС, так и национальном уровне.

Рис.3. Прогноз изменения рейтинга 10 ведущих стран мира в период до 2025 г.

Следует отметить, что сама идея построения стратегической матрицы многофакторного анализа базируется на постулате что развитие страны (государства) происходит под влиянием набора факторов, каждый из которых оказывает разноплановое воздействие на большую систему, которую представляет собой государство. Все эти факторы классифицированы путем их сведения в большие группы, каждая из которых условно представлена в виде одного фактора, который в модели стратегической матрицы отражает совокупное влияние на развитие системы всех факторов относимых к данной группе.

Хотя воздействие факторов постоянно видоизменяется, для представления результатов исследования в конкретной временной точке используются их статические значения в конкретный период времени, которые оцениваются при помощи специально разработанных критериальных шкал.

Статистический подход преобладает при определении значений факторов «Территория», «Население» и, частично, «Экономика», для остальных параметров используется вычисление на основе обобщенных экспертных оценок. В этом случае факторы описываются рядом частных параметров, количество (как правило, в диапазоне 4-10) и относительная важность которых могут варьироваться для различных исторических или прогнозных временных рубежей.

Их значения соотносятся со специальными критериальными шкалами, которые определяют верхний, средний и нижний уровень развития государства в диапазонах «сверхдержава», «великая держава», «региональная держава», а также низший уровень – «малое государство».

Значения факторов, описывающие территорию, природные ресурсы, население, культуру и религию определяют потенциал развития государства. Другая группа – факторы, отражающие реализацию имеющегося потенциала – экономика, наука и образование, армия и внешняя политика (рис.4).

Фактор «Управления» венчает конструкцию многофакторного анализа, поскольку именно управление провоцирует изменчивость всей системы в целом, оценка качества управления является одной из наиболее динамично меняющихся характеристик, что во многом объясняется существенными субъективными воздействиями на нее.

Рис.4. Основные показатели, используемые для описания уровня развития государства.

Применение методологии «Стратегической матрицы» на базе ПК «Стратегическая матрица России» было апробировано в совместном докладе ИНЭС и Международной академии исследования будущего «Россия и мир: взгляд из 2017 года»[4].

Проведенные исследования показали, что позиции России в современной системе международных отношений обусловлены тем, что, с одной стороны, она пока не располагает достаточными экономическими и демографическими возможностями, чтобы претендовать на роль самостоятельного мирового центра силы (рис.5). С другой – сохраняющиеся военные возможности России (особенно в сфере ракетно-ядерных вооружений), научный и промышленный потенциал (например, помимо США только Россия в состоянии сегодня самостоятельно производить весь спектр современного вооружения и военной техники), безусловно, определяют ее уникальную роль на мировой арене.

Огрублено, суть сегодняшней развилки в развитии страны исчерпывающе описывается тремя цифрами: 6; 7,5; 2,3. За ними – тот непреложный факт, что в зависимости от качества стратегических решений, которые будут приниматься государством, бизнесом, обществом в настоящее время, мы, как страна, можем либо подняться до устойчивого положения сбалансированной великой державы вплотную приблизившись к статусу сверхдержавы (7,5 баллов), либо скатиться на уровень третьестепенного регионально значимого государства (2,3 балла), а, не исключено, некоторого множества государств.

Россия в состоянии сформировать один из весомых центров силы современного мира путем заключения двусторонних и многосторонних договоров со странами ближнего зарубежья. Поэтому стратегической целью России должна стать экономическая и военно-политическая интеграция постсоветского пространства.

В целом позитивный для России сценарий развития международных отношений должен строиться исходя из следующих условий:

1.  Внешняя политика является весьма зависимым фактором от других параметров мощи государства – прежде всего от факторов управления, экономики и уровня развития вооруженных сил.. В то же время успешная или провальная внешняя политика формирует условия функционирования государства в благоприятной или неблагоприятной внешней среде, что оказывает существенное воздействие на формирование всех остальных факторов мощи государства.
2.  Утрата Россией сверхдержавного статуса в исторически недавнем прошлом на прогнозируемый период до 2017 года оставляет открытым вопрос о ее дальнейшем внешнеполитическом статусе, что подразумевает как возможности дальнейшей утраты внешнеполитического влияния, так и возможности, наоборот, усиления внешней политики страны.
3. На ближайшую перспективу внешнеполитическое положение России будет определяться, с одной стороны, отсутствием явной конфронтации во взаимоотношениях с ведущими мировыми центрами силы, с другой – активным геополитическим наступлением стран евроатлантического сообщества на интересы России, в том числе на наиболее чувствительном для нее постсоветском пространстве.
4. Отсутствие в ближайшем геополитическом окружении России сильных союзников и надежных стратегических партнеров придает ее внешнеполитическому положению  существенную степень неустойчивости.
5. Отмечается возрастание значимости нетрадиционных угроз интересам национальной безопасности, прежде всего со стороны сетевых террористических структур, а также организованной преступности, опасности техногенных катастроф и т.д.

Россия снова сталкивается с необходимостью мобилизации, нового рывка, чтобы отстоять свою безопасность и удовлетворить возросшие за период релаксации социальные ожидания.

Единственно приемлемый в этих условиях вариант инновационного прорыва, способный оптимальным способом поменять экономическую структуру страны, выведя ее в разряд развитых постиндустриальных государств, потребует мобилизации творческого потенциала нации, обеспечивающего гармоничное сочетание всех факторов развития государства.

Главным условием успешного решения задач обеспечения инновационного прорыва является построение эффективной системы управления, настроенной на решение задач стратегического предвидения, а не на бесперспективное реагирования на «внезапно возникающие ситуации». Однако за всяким государственным аппаратом всегда стоит социальная элита.

Назрело существенное обновление правящей элиты. Новая элита, не отягощенная враждой с обществом должна реализовать эффективное изменение социально-экономического курса. Строго говоря, смена элит произойдет в ближайшие 5-10 лет неизбежно, повинуясь закону смены поколений. В любом случае в 2010-2015 годах мы увидим иные действующие лица среди научного, культурного, делового, военного, политического сообществ России.

Для реализации процесса элитообразования необходимо создать социальные «лифты» (задача, которая решалась в России в эпохи преобразований Петра, и после опустошительной гражданской войны), сформировать кадровые резервы, активировать смены с выводом из управленческого оборота дискредитировавших себя деятелей вместо осуществления бесплодных перестановок.

Стратегической, жизненно важной задачей является преодоление демографического кризиса. При худших вариантах развития ситуации к 2080 году Россия может приблизиться к катастрофическому уровню численности населения страны в 50-60 млн. чел. При таком развитии событий невозможно всерьез говорить не только о решении задачи сохранения за Россией статуса одного из центров мировой цивилизации, но даже о перспективах сохранения российской государственности как таковой.

Решение демографической проблемы во многом связано с повышением социальной энергетики нации, которой необходим жизнеутверждающий импульс.

Основой этого жизнеутверждающего импульса должно стать успешное духовное и экономическое развитие с опорой на развитие высокотехнологичных отраслей промышленности, базирующихся на ультрасовременных прорывных технологиях. Обеспечить этот прорывной технологический уровень в состоянии только современная и высокоэффективная система образования и утверждение высоких культурных стандартов жизни в изменившемся мире.

Усилению энергетики нации и конкурентоспособности отечественной экономики способствовало бы усиление центростремительных тенденций на постсоветском пространстве. На фоне общемировой тенденции формирования крупных экономических мегаблоков, реинтеграция России и ее традиционных партнеров на евроазиатском пространстве – необходимое условие успешной реализации их геоэкономических интересов в условиях нарастающей глобализации мировой экономики.

Не менее важной задачей является консолидация общества на основе взаимоуважительного отношения традиционных религий и культурных особенностей различных конфессиональных и национальных групп. Консолидация российского общества должна подготовить его к противодействию все более сложным глобальным вызовам, таким как международный терроризм, организованная преступность, экологические вызовы и климатические изменения.

Поддержание боеспособных вооруженных сил на уровне оборонной достаточности – одно из основных условий формирования благоприятной внешнеполитической обстановки для реализации инновационного прорыва. При этом потенциал инновационного развития должен быть реализован в том числе и в направлении повышения обороноспособности страны, поиска и реализации прорывных решений по удешевлению поддержания вооруженных сил на уровне оборонной достаточности при одновременном существенном повышении их эффективности.

Уверенная внешняя политика, обеспечивающая реализацию жизненно важных интересов государства в геополитической и геоэкономической сферах –  удел сильных в экономическом и военном отношении государств с выстроенной высокоэффективной системой управления.

Таким образом, первым и главным шагом на пути реализации инновационного прорыва должно стать построение государственного управления на принципах стратегического предвидения, учета всех условий совершения страной крупномасштабного прорыва в развитии.

Целью же данной работы было формирование основ инструментария стратегического планирования, посильная подготовка лиц, ответственных за судьбу страны, к быстрому и обоснованному принятию решений в интересах российского общества в условиях быстроменяющейся обстановки, формирование инновационного мышления как у людей, причастных к государственному управлению. Одновременно эта работа является вкладом в широкую пропаганду консолидации российского общества вокруг идеи инновационного прорыва России в XXI веке, как единственного эффективного пути культурного, национального, экономического и геополитического возрождения и развития нашей страны в жестких условиях современных цивилизационных вызовов.

В целом использование методологии «Стратегической матрицы» достаточно наглядно демонстрирует возможные альтернативы развития России в ХХI веке. При этом спектр возможного стратегического выбора для нее достаточно широк. Россия пока еще сохраняет шансы восстановить позиции одного из мировых лидеров, но, хотя ей и удалось отойти от края пропасти за которым стоял развал страны и лилипутизация ее осколков, при определенных условиях подобный сценарий может стать для нее реальностью. В чем же состоит содержание основных стратегических альтернатив для России в ХХI  веке?

Евразийская интеграция оставляет России возможность вернуться к «сверхдержавному статусу», который будет принадлежать ей не единолично, а как одному из элементов (хотя и наиболее крупному) в конструкции Евразийского пространства.

Как уже отмечалось выше, при реализации данной стратегии Евразийскому пространству (конфигурации которого могут быть различны) практически предстоит пройти путь во многом сходный тому, который был пройден Евросоюзом.

Поскольку основой Евразийской интеграции скорее всего или даже исключительно могут стать постсоветские государства, то это, с одной стороны, облегчает построение интеграционных связей, но, с другой, требует преодоления ими психологического груза боязни утраты недавно обретенной независимости. Ясно, что помимо психологических факторов свою роль сыграют и мотивы сугубо внутриполитические.

Особенность данной стратегии состоит в том, что ее реализация требует сжатых сроков, поскольку в условиях обостряющейся борьбы мировых центров силы за «советское наследство» существует определенная временная «линия смерти», пройдя которую об ускоренной реинтеграции Евразийского пространства говорить будет сложно. Этот временной отрезок, скорее всего, можно связать с приходом к власти в постсоветских государствах нового поколения, сформировавшегося уже после развала СССР. Т.е. к дате развала Советского Союза необходимо прибавить примерно 25-30 лет и мы определим этот рубеж на уровне 2015-2020 годов, т.е. избранный нами прогнозный горизонт 2017 года как раз приходится на середину этого отрезка.

Способно ли за оставшиеся 10-15 лет какая-то часть постсоветского пространства, которая еще не поглощена экспансией ЕС и НАТО, самоорганизоваться и осуществить прорыв в формировании Евразийского союза? Наметившаяся положительная динамика в формировании ОДКБ и Таможенного союза внушает некоторый оптимизм. Однако, темпы их развития явно недостаточны.

Очевидно, что идея интегрирования евразийского пространства наталкивается на сильное противодействие как внутри стран постсоветского пространства, так и вне его. Ни один из существующих мировых центров силы не заинтересован в появлении равнозначного или сопоставимого с ним по мощи игрока на международной арене. Именно поэтому продолжается процесс экспансии европейских и евроатлантических структур на постсоветском пространстве.

Перспективы формирования Евразийского пространства по отдельным элементам модели «Стратегической матрицы» представляются следующим образом.

«Управление». Наиболее эффективной базой для формирования наднациональных институтов представляется наличие эффективных демократий в государствах постсоветского пространства. Вместе с тем реальная ситуация в этих государствах такова, что характерная для большинства из них та или иная форма монопартийности при сильном лидере государства создает сходный политический ландшафт, что может быть использовано на первом этапе формирования Евразийского союза как дополнительный ресурс.

В дальнейшем сама логика развития интеграционного объединения потребует развития демократических институтов и формирования благоприятной среды для конкуренции идей. Т.е. необходимость построения эффективной системы управления наднационального уровня будет подстегивать развитие демократических институтов сначала на наднациональном уровне, что будет в дальнейшем проецироваться на национальные политические системы государств-участниц.

Против Евразийской интеграции выступает и незавершенность политических процессов внутри России. Ее политический класс поглощен внутриполитической борьбой и пока не в полной мере готов решать сложные стратегические задачи по реинтеграции постсоветского пространства.

«Территория». Пространственный облик возможного Евразийского союза достаточно расплывчат. Украина или какая-то ее часть еще имеет шанс стать одним из системообразующих элементов Евразийского пространства, однако «зацикленность» значительной части украинской элиты, даже относительно лояльной к России ее части, на «европейском» выборе будет тормозить движение Украины в направлении евроазиатской интеграции.

Беларусь, теоретически наиболее продвинутая в отношении интеграции с Россией, на самом деле явно притормаживает свое движение к объединению с Россией. В силу чрезмерных личных амбиций руководства страны государство по численности населения и экономическому потенциалу сравнимое с отдельными регионами РФ претендует на равный с ней статус в межгосударственном объединении. Россия естественно не может пойти на это, так как такой подход не только может нарушить внутреннюю стабильность во взаимоотношениях Центра с регионами РФ, но и по той причине, что это окончательно подорвет идею широкой евразийской интеграции.

Вообще вопрос о статусе, а, еще вернее, о количестве голосов при принятии основополагающих решений интеграционного строительства отдельных государств в предполагаемом Евразийском союзе возможно главный на сегодняшний день.

Примером может служить ситуация с Казахстаном. По площади территории это второе после России государство. По численности населения оно вдвое больше Беларуси, однако вчетверо меньше Украины и почти в десять раз меньше России, более чем в полтора раза меньше чем Узбекистан.

В то же время в экономическом плане Казахстан – лидер Центральной Азии, однако его экономический потенциал сопоставим с белорусским и существенно уступает украинскому.

Каким образом свести все эти показатели (численность населения, площадь территории, экономическая и финансовая мощь) в определении статуса и влияния отдельных государств-участников Евразийского союза. Формирование взаимоприемлемых для государств-участников критериев и формулы участия в управляющих органах Евразийского союза один из наиболее важных и сложных вопросов в отношении того состоится или не состоится такой Союз в обозримом будущем.

При этом территориальные модели подобного союза могут носить как «европейский», так и «азиатский» уклон.

1. «Славянская» интеграция Россия, Беларусь, Украина или ее часть. В  суженном виде – Союзное государство России и Беларуси. При ее формировании решается вопрос разграничения России с ЕС в Европе, но открытым остается вопрос о  влиянии мировых геополитических  центров в Центральной Азии и Закавказье. Вариант кажущийся легко реализуемым с точки зрения этнической и конфессиональной близости, однако именно в Украине и Беларуси Россия сталкивается с наиболее сильным и организованным внешним противодействием планам евразийской интеграции.
2. «Россия плюс Центральная Азия» за вычетом, может быть, Туркмении. Центральноазиатские государства сталкиваются с наиболее сильными вызовами собственной безопасности (угроза доминирования Китая, исламский фактор), в то же время Россия, государство с близкой ментальностью. Важный экономический и сильный в военном отношении партнер.
3. «Славянская интеграция» плюс Центральная Азия. На чаше плюсов уже отмеченное сходство менталитета, однако стратегические вызовы для европейских государств и стран Центральной Азии существенно различаются. Цементирующим узлом их объединения может выступать только Россия, для которой актуален как европейский так центральноазиатский пакет вызовов и угроз.
4. Одна из наиболее внешне привлекательных моделей объединения – «Славянский союз» плюс Казахстан. В этой модели объединились бы наиболее развитые на постсоветском пространстве государства. В то же время экономические аутсайдеры СНГ окажутся вне процесса интеграции. Вряд ли это продуктивный вариант, поскольку экономический выигрыш скорее всего будет сопровождаться увеличением социального и военного напряжения на южных границах созданного в подобном формате союза.

Особый разговор о Закавказье, а также о Молдавии. Армения за счет союза с Россией решает задачу невмешательства Турции в ситуацию вокруг Нагорного Карабаха, однако при ее решении интерес к стратегическому партнерству с РФ будет слабеть. Вместе с тем скорого решения проблемы с НКР не предвидится и поэтому сохранение ориентации Армении на Россию, по крайней мере, в сфере безопасности может сохраняться сколь угодно долго.

Практика построения крупных геополитических объединений (наиболее показателен в этом плане опыт Евросоюза), тем не менее, демонстрирует принцип географической приближенности, т.е. страна-кандидат должна иметь общую границу с другими государствами, входящими в интеграционное объединение. Армения же отделена от России и других стран – потенциальных участниц Грузией, втянутой в геополитическую орбиту Запада, и Азербайджаном, являющимся одной из сторон конфликта вокруг Нагорного Карабаха.

Примерно тоже можно сказать и о Молдавии. В том случае, если Украина входит в евразийское поле интеграции, возможным становится и вовлечение в него Молдавии, в противном случае ее вхождение в процесс евразийской интеграции выглядит крайне проблематичным.

Таким образом, формирование Евразийского союза может происходить в первую очередь за счет стран, чья политическая элита и общество в наибольшей степени готовы пройти путь интеграционного развития. При этом доминирующим фактором, видимо, будет выступать геополитическая целесообразность и лишь на втором плане – экономическая составляющая. При формировании союза должны быть сформированы универсальные правила взаимодействия членов сообщества в рамках интеграционного объединения, предусматривающие возможность присоединения к нему в дальнейшем новых членов, которые по тем или иным причинам не готовы сделать это сегодня.

Природные ресурсы. Одна из причин, препятствующих реинтеграции постсоветского пространства – схожие производственные возможности и конкуренция на европейских и мировых рынках в том числе и в сырьевом компоненте. Так, Украина – один из наиболее крупных конкурентов России в сфере металлургии. Казахстан, Туркмения, Азербайджан и, в меньшей степени Узбекистан конкурируют с Россией на рынке нефти и природного газа. Страны Закавказья (Азербайджан и Грузия) в предоставлении альтернативных, по отношению к российским, транспортных коридоров для доставки на европейский рынок нефти и газа из Центральной Азии. В принципе большинство из этих разногласий преодолимо в процессе построения интеграционного объединения. За счет картельных соглашений и построения единой системы сырьевого экспорта участники этого рынка могут даже выиграть.

Против России играет то, что она слишком долго выступала донором за счет предоставления собственных энергетических ресурсов для постсоветских государств. Фактически Россия дотировала становление новых независимых государств, особенно на западе европейской части СНГ и в Закавказье. Однако в настоящее время в стремлении перейти на рыночные механизмы формирования цен на энергоресурсы она ударилась в другую крайность, ставя на одну доску государства, сохраняющие стремление к интеграции с ней и страны, чей геополитический выбор лежит вне поля евразийской интеграции. При этом необъяснимым образом преференции зачастую имеют государства наиболее недружественные по отношению к России (страны Прибалтики и до недавнего времени – Грузия).

Демография. На фоне более чем миллиардного населения в Индии и Китае, рождения 300-миллионного жителя США, 460 млн. численности населения ЕС и демографического потенциала исламского мира, любое государство СНГ, включая Россию, в одиночку выглядит демографическим карликом. В то же время численность населения отдельных государств постсоветского пространства, например Украины или России, наряду с другими показателями, делает их слишком крупными для того, чтобы войти в состав уже существующих интеграционных объединений (ЕС). Все это сопровождается процессами депопуляции (отрицательными значениями роста численности населения) на постсоветском пространстве. 

Таким образом, стремление преодолеть демографическую несостоятельность может стать одним из наиболее сильных побудительных мотивов к объединению, подобно тому, как это происходило в ЕС. Для России это, кроме всего прочего, возможность сформировать более ментально близкие миграционные потоки рабочей силы из государств Центральной Азии, нежели приток рабочей силы из стран дальнего зарубежья.

Экономика. Преимущества крупных экономических систем по отношению к неинтегрированным национальным экономикам в условиях глобализирующегося мира очевидно и не требует особых доказательств. Только экономически крупные субъекты (США, ЕС, Китай) в состоянии в полной мере обеспечивать собственные интересы в рамках ВТО, вести скрытые и открытые торговые войны со своими оппонентами.

Россия, кажется, нашла свою нишу в качестве крупного энергетического субъекта современного мира. Однако, это очень однобокая ниша и, как показывает опыт СССР, опора только на сырьевую составляющую в мировой торговле делает страну весьма уязвимой к внешним воздействиям. К тому же в энергетической сфере лидерство России не является неоспоримым.

Развитие событий в 2006 году вокруг приобретения российским банком пакета акций европейского авиационо-космического концерна EADS показывает нежелание западных партнеров пускать Россию на рынок высоких технологий развитых стран. Поэтому задача построения собственного высокотехнологичного комплекса крайне актуальна для России. Аналогичные задачи стоят и перед другими постсоветскими государствами. Однако их возможности в этой сфере еще более ограничены.

Поэтому объединение усилий для решения задач инновационного развития также один из побудительных мотивов создания единого научного и образовательного евразийского пространства.

Культура и религия. Более чем 70-летнее существование в рамках единого государства сформировало близкую ментальность проживавших на территории СССР народов. Несмотря на существенные религиозные и культурные различия, в целом фон культурного и межрелигиозного взаимодействия на постсоветском пространстве достаточно благоприятный.

Армия. Насущная необходимость координации усилий в военном строительстве демонстрируется успешным развитием интеграционных процессов в рамках ОДКБ, а также тем, что военное сотрудничество является, пожалуй, наиболее продвинутой и дееспособной сферой в рамках создания Союзного государства России и Беларуси.

Зажатое между военными гигантами современного мира – НАТО и Китаем, евразийское пространство вынуждено искать пути достижения оборонной достаточности в отношениях с окружающим миром. Даже России остающейся в военном измерении (во многом за счет ракетно-ядерного потенциала) мировой военной державой в ближайшем будущем в связи с истощением мобилизационных запасов СССР, устареванием и деградацией военной техники из советского наследства решать эту задачу будет все сложнее. Наиболее приемлемый вариант – построение интегрированной системы обороны на евразийском пространстве с единым оборонно-промышленным комплексом, едиными стандартами вооружений и боевой подготовки.

Внешняя политика. Несмотря на наметившееся усиление влияния России в системе международных отношений она по-прежнему остается игроком второго уровня, уступая по степени своего влияния США и ЕС. Другие страны постсоветского пространства свою независимость в системе современных международных отношений зачастую реализуют путем выбора «сюзеренов». Яркий пример – Грузия, страны Прибалтики и т.д. Даже Украина – наиболее крупное государство постсоветского пространства вынуждена балансировать между ЕС, НАТО и Россией в стремлении найти геополитическую опору для своего развития.

Формирование Евразийского союза – единственный вариант, в рамках которого небольшие страны постсоветского пространства в состоянии будут оказывать влияние на строительство мировой системы посредством своей субъектности в крупном геополитическом образовании. В противном случае они будут выступать объектами геополитических притязаний других субъектов.

При этом только Молдавия и, в более отдаленной перспективе, Беларусь могут представлять интерес в качестве новых членов других геополитических объединений (в данном случае имеется ввиду ЕС).

Украина слишком большое государственное образование, принятие которого в ЕС бросало бы вызов традиционным лидерам этой организации – Франции, Германии и Великобритании. Поэтому для нее возможной формой присоединения к евроатлантическим структурам являются разные формы углубленного партнерства, но не полноправное членство в ЕС (подобно тому, как это происходит в отношении Турции). Вопрос о возможности вступления Украины в НАТО оставим за скобками.

В целом выгоды интеграции Евразийского пространства для России очевидны. Только интеграционная постановка вопроса позволяет ей сохранять претензии на роль одного из мировых лидеров «сверхдержаву XXI века».

Альтернативным проектом, имеющим много сторонников среди политической элиты России – сохранение статуса «великой державы» без углубленной интеграции постсоветского пространства. При всей привлекательности данного проекта, связанной с возможностью эгоистического поведения в сфере экономических взаимоотношений с государствами постсоветского пространства и возможностью балансирования между центрами силы мирового уровня, такая постановка вопроса представляется ошибочной. Ошибка заключается в механическом перенесении классического представления о великой державе из реалий XVI – начала XX века в XXI век с его глобализирующейся экономикой.

Субъектность на уровне современных международных отношений обеспечивается только за счет принадлежности к крупным торговым мегаблокам (ЕС, ССТ, МЕРКОСУР и т.д.) или для государств имеющих сверхдержавный статус или приближающихся к нему (США, Китай). Однако даже для государств со статусом сверхдержав актуальным является построение собственных торгово-экономических блоков (ССТНАФТА для США, китаецентричной зоны свободной торговли в Восточной Азии для КНР).

Традиционные «великие державы», такие как Германия, Великобритания и Франция для сохранения своего влияния в системе международных отношений строят новое межгосударственное образование – ЕС.

Претендующая на статус «великой державы» Южной Америки Бразилия один из инициаторов и наиболее активных участников общего рынка стран Южного конуса (МЕРКОСУР)

Уникальные ниши «великих держав» занимают сегодня, пожалуй, только Япония и Индия. Но это именно уникальные ниши особого геополитического расположения.

Япония, не сумев в полной мере реализовать свое финансовое могущество, все более проигрывает экономическое и геополитическое соревнование в Восточной Азии, набирающему влияние Китаю. Проигрывая демографически, не будучи в состоянии построить полноценные вооруженные силы и т.д., будущее Японии – превращение в достаточно мощную державу, но преимущественно регионального масштаба.

Индия, в силу особенностей своего геополитического положения -зажатости между региональными соперниками превосходящих ее или сопоставимыми по мощи (Китаем и Пакистаном), ограничена в своих возможностях построения собственной зоны влияния в Азии. Поэтому она не может в обозримом будущем претендовать на статус сверхдержавы и будет вынуждена и в дальнейшем выстраивать свое позиционирование в мире на основе баланса интересов с ведущими мировыми центрами силы.

В целом стратегия сохранения статус-кво «великой державы» для России представляется проигрышной. Оно может на некоторое время заморозить на определенном уровне ее положение в системе экономических и геополитических взаимоотношений современного мира, но не оставляет России стратегической перспективы.

В условиях XXI века статус «великой державы» фактически может определяться только как транзитное состояние в движении либо к сверхдержавному статусу за счет построения собственного или на кооперативных началах торгово-экономического и военно-политического блоков. Другой альтернативой будет являться сползание к статусу региональной державы, что в условиях агрессивной внешней среды, в которой находится Россия, рано или поздно может означать отказ от ядерного статуса и  значительные территориальные потери или даже утрату собственной государственности.

Таким образом, основой проекта «Стратегическая матрица» Института экономических стратегий (ИНЭС) является методология, которая обеспечивает проведение междисциплинарных исследований с использованием элементов теории нечеткой логики, теории графов, сценарного метода, метода анализа иерархий и других математических методов. Данная методология позволила сформировать единый инструментарий для проведения как ретроспективных, так и прогнозных исследований. Это повышает обоснованность прогнозов в отношении позиций отдельных субъектов в вопросах политического и военного блокирования, выбора ими своих внешнеполитических стратегий и приоритетов, связанных с объективным состоянием их международного окружения, потребности в союзниках и возможности объединения с другими субъектами международных отношений для защиты собственных интересов.

В целом следует отметить, что удалось решить крайне сложную задачу формализации и сведения в единую систему разноуровневой информации с высокой степенью нечеткости и неопределенности данных. Многочисленные публикации и доказанная возможность использования методологии для создания аналитических программных продуктов свидетельствуют о ее практической значимости.

---

[1] А.И. Агеев, Б.В. Куроедов, Сандаров О.В. Методология стратегической матрицы. М.: ИНЭС, 2004.

Б.Н. Кузык, А.И. Агеев, О.В. Доброчеев, Б.В. Куроедов, Б.А. Мясоедов. Россия в пространстве и времени. М.: ИНЭС, 2004

[2] А.И. Агеев, Б.В. Куроедов. Стратегическая матрица Казахстана. М.: ИНЭС, 2005.

А.И. Агеев, Б.В. Куроедов. Стратегическая матрица Украины. М.: ИНЭС, 2005.

А.И. Агеев, С.П.Головаченко, Б.В. Куроедов.Стратегическая матрица Беларуси. М.: ИНЭС, 2005.

А.И. Агеев, А. Байшуаков, Б.В. Куроедов.Стратегическая матрица Казахстана. 2-е издание, дополненное и переработанное. М.: ИНЭС, 2006.

А.И. Агеев, А.Г. Апостолов, Б.В. Куроедов. Стратегическая матрица Болгарии от древнейших времен до середины XXI века. М.: ИНЭС, 2006

Агеев А.И., Куроедов Б.В. Особенности применения методологии «Стратегической матрицы» при прогнозировании перспектив развития государств (на  примере России и Китая). М.: ИНЭС, 2006.

Агеев А.И., Куроедов Б.В. Особенности применения методологии «Стратегической матрицы» при прогнозировании перспектив развития государств (на  примере России и Китая). 2-е издание. М.: ИНЭС, 2008

[3] Глобальный рейтинг интегральной мощи 50 ведущих стран мира. Доклад к обсуждению. М.: МЛСУ, МАИБ, ИНЭС, 2007.

Глобальный рейтинг интегральной мощи 100 ведущих стран мира. Доклад к обсуждению. М.: МЛСУ, МАИБ, ИНЭС, 2008].                    

[4] Агеев и др. Россия и мир: взгляд из 2017 года. М., ИНЭС, 2007.