Интервью Александра Агеева порталу Национальной Ассамблеи Российской Федерации с комментарием к докладу «Преображение и модернизация России: духовные начала, цели, риски и шансы», подготовленному группой экспертов.
06.04.2011
http://www.nationalassembly.info/48257F6778168/4D9C33535D47B.html
Компетентное мнение
Демонстрация интеллектуальных центров России, начатая ИНСОР, продолжается. Недавно группа экспертов под руководством генерального директора Института экономических стратегий Александра Агеева презентовала доклад: “Преображение и модернизация России: духовные начала, цели, риски и шансы”, в котором кратко изложена своя версия ключевых стратегических проблем России и мира. Цель доклада стимулировать обсуждение духовно-нравственных основ предстоящих перемен и выработать стратегические инициативы для развития страны. Инициативу прокомментировал руководитель проекта.
– Александр Иванович, правильно ли я поняла, что в своем докладе вы делаете акцент на проблему суверенитета России?
– Да, это глубокий и важный вопрос, и не мы его первыми поднимаем, формулируется он так: является ли Россия сегодня суверенным государством? Чтобы ответить на него, надо вернуться на 20 лет назад и задаться другим вопросом: поскольку была холодная война с массой горячих эпизодов, то можно ли считать капитуляцией тот факт, что СССР перестал быть реальностью? Признаками капитуляции являются: разоружение, смена строя, потеря территории, выплата репараций. На наш взгляд для этого явления нет критической массы признаков. Формально мы не можем считать, например, утечку капиталов репарациями, потому что договор, по которому мы что-то кому должны были выплатить, не подписывался, но де факто страна лишилась до 2 триллионов долларов. Мы потеряли и значительную часть – 50-60 процентов интеллектуального капитала из –за внутренней и внешней эмиграции. Смена строя также произошла – и это не было опереточным переворотом, и не только элиты реально хотели перемен. Экономическая политика, что не секрет, в России стала проводиться по согласованию с рядом международных организаций, в которых она раньше не состояла: МВФ, Всемирным банком и так далее. Это был осознанный выбор элиты. Тем самым, мы проявили готовность делиться частью суверенитета. Система ограничения суверенитета коснулась не только экономики, но и идеологии. Россия по Конституции 1993 года – это государство без идеологии. Россия проводит всю свою валютную политику по правилам Вашингтонского консенсуса, предусмотренных для развивающихся стран. Мы добровольно себя лишили самостоятельности при эмитирования денежных средства. Уровень монетизации экономики за счет стерилизации денежной массы, которая зависит исключительно от поступления долларов, в России составляет лишь 30-35 процентов от ВВП. По этой причине у нас существенно, примерно в два раза, отличается обменный и реальный курс доллара. Бюджет полностью зависит от продажи за рубеж углеводородов. Понятно, что стране не хватает денег для развития и это главный аргумент для восстановления суверенитета в экономической сфере.
– Почему проблема экономического суверенитета раньше не обсуждалась? О ней стали говорить лишь в последнее время, например, выдвигая идеи национализации рубля. Эта тема была табуирована?
– В 90-е годы при всей свободе слова существовали неявные рамки для дискуссии. Обсуждение этой темы считалось моветоном. В политической риторике было много лицемерия, потому что слова постоянно расходились с делами. В 2000-е годы все изменилось: появились разоблачения, в том числе и крупных чиновников Всемирного банка, а также публикации, доказывающие, что проведение такой политики во многих странах мира привело к обнищанию населения, росту долга страны и поляризации в обществе. Дискуссия приобрела глобальный характер, и мнения экономистов – лауреатов Нобелевской премии, разделились.
– Назовите вторую по значимости экономическую проблему России…
– Опять же придется вернуться на 20 лет назад. Борис Ельцин, пришедший к власти, испытывал глубокие разочарования в экономике, потому что основной тип поведения экономических игроков в СССР – это монополизм, эксплуатирующий потребителей в своих интересах. Во времена Госплана монополия была ограничена государством. Если убирать это государственное регулирование, то необходимо было провести комплекс мер по демонополизацию экономики. Это произошло лишь отчасти. Еще тогда стало ясно, что под прикрытием демагогии о свободе, ключевые монопольные структуры, по сути, осуществили перегруппировку для захвата рынков. Это сложный процесс, в нем участвуют разные монополии, существует много игроков, эксплуатирующих ренту: металлургическую, нефтяную, лесную. В интенции повысить конкуренцию рынка все политические силы сходятся во мнении.
– Эти две проблемы: экономическая десуверенизация и монополизм, как-то связаны?
– Тонкость вот в чем. Для того, чтобы легализовать монополистическую структуру в общественном сознании, есть масса точек отвлечения внимания. Экономические монополии, используя либеральную риторику, укрепили свою власть в стране. Сложилось множество ситуаций олигопольного сговора. Связка монопольных групп с рядом зарубежных игроков привела к тому, что мы имеем колоссально завышенный импорт, в частности, фармацевтику и продовольствие. Общая идея открытости рынка, которая привела к части уничтожению отечественных производств, – это тоже результат монопольного сговора.
– Борьба и монополизмом и суверенная финансовая система – это, надо понимать, две “ноги” экономики, на которых она должна двигаться?
– Это критически важные условия для развития экономики. Здесь я бы назвал еще одну проблему: коррупция. Масштаб недобросовестности чиновничества колоссальный. Львинная доля национального дохода страны идет не на развитие – на благие цели всего общества, а на укрепление безопасности связей существующей элиты: содержание охраны, оплату адвокатов и судей, подкуп СМИ. Таким образом, “обе ноги” парализованы…
– Нет ли у вас ощущения, что руководители нашей страны не понимают, как устроена экономика?
– Есть такие подозрения. Странными выглядят эти зазывания иностранного бизнеса, когда пол триллиона долларов собственных средств лежат неосвоенными. То ли они не могут ввести в оборот эти средства, то ли не умеют? Таких нелепостей множество. Если проводить аудит качества управления страной, то не получиться больше тройки. Я не склонен думать, что это сознательное вредительство со стороны руководства страны, возможно, оно разочаровалось в собственном народе. Дескать, “лапотные” мы, как страна. Когда было принято нормальное решение о приобретении опыта, технологий, компетенций и были построены автомобильные заводы в Калуге, то оказалось, что отечественные предприятия не могут производить должного качества комплектующие детали. Отсюда и разочарование, а может мы вообще ничего не можем?…
– А вы как считаете?
– Учиться надо всем. Неспособность справиться с проблемой – это свидетельство колоссального дефицита компетенции государственного управления.
– Так ли все печально, можно ли эту проблему решить?
– Можно.
– Как вы можете повлиять на то, чтобы к власти пришли компетентные управленцы?
– Надо их учить. Создавать институты, нацеленные на добросовестное поведение и компетентность. Необходима открытость органов власти, общественная экспертиза принимаемым решениям. Тендем не может управлять всей страной, руководить каждым ЖЭКом, необходимо, чтобы заработало живое творчество масс.
– Как ваш доклад может повлиять на эту ситуацию?
– Наш доклад – это вклад группы интеллектуалов в будущее страны. Мы сформулировали конкретные цели общественного развития в области экономики, образования, здравоохранения, культуры. По каждому пункту у нас есть серьезные расчеты. Дело в том, что в обществе нет согласия по констатации критических проблем, идеологии и целеполаганию преобразований. У каждой группы своя иерархия.
– Тема суверенитета государства, по-вашему, может сплотить народ?
– Суверенность государства и суверенность самого народа – это вещи разные. Народ суверенен, его воля свободна, но доведенный до нищеты он пока безмолвствует. Тем не менее, недовольство, возмущение классом буржуев и бюрократов, которые демонстрируют не доступные для большинства образцы потребления, существуют. Люди все равно когда-то начнут решать свои проблемы, и это коснется, прежде всего, тех, кто окажется рядом. Сначала люди разберутся в своих взаимоотношениях с близстоящим начальством, потом с 200 семьями, которые присвоили себе национальное богатство страны, а потом доберутся и до суверенитета. Отсутствие суверенитета страны закрепляет эту социальную систему, поэтому когда-то дело дойдет и до него.
– Вы прогнозируете народные возмущения?
– В обществе напряженность нарастает. Кампания по десталинизации только повысит этот накал. В условиях, когда социальная атмосфера наполнена ненавистью, любая история, будь-то убийство футбольного фаната или ДТП, может взорвать ситуацию.
– Почему вы выбрали своим союзником православную церковь?
– Наш доклад светский. Механизмы социальной ответственности бизнеса и власти мы готовы обсуждать со всем конфессиям. Религиозные учреждения отвечают за трансляцию нравственности в условиях отсутствия у государства своей идеологии и господства концепция свободы без ответственности. Духовные ценности разных религий жизнеспособны. И во все тяжелейшие времена люди искали помощь в религии. Дефицит совести – это тормоз модернизации. А кто способен исцелит совесть? Вера, подъем культуры.
– Кто еще является вашим союзником?
– Нашими союзниками являются все социальные слои общества, нет такой страты, которая бы выступала против преображения и модернизации. Дело в коммуникации между людьми, дискуссия уже развернулась. Мы стремимся посильно обогатить дискуссию реальной компетенцией понимания ситуации, надеясь, что впоследствии сложится и политическая воля, и должная массовая энергия.
Ольга Гуленок