3 августа 2014 г. в газете Женьмин Жибао было опубликовано интервью генерального директора ИНЭС Александра Агеева.
Ниже приведен полный текст интервью на русском языке.

Идеалы и высшие стандарты Шелкового пути

Значение участия России в строительстве «экономического пояса шелкового пути».

В современном геополитической и геоэкономической культуре принято учитывать эффект взаиморазвития не только партнеров сотрудничества или соперничества, но и взаимное развитие как собственно субъектов, так и внешней среды их деятельности. Так к началу ХХ1 века и в гуманитарную, и экономическую культуру, в политическое мышление стали проникать принципы квантовой механики, теорий относительности и сложности, фундаментально изменившие научную картину мира в первой половине ХХ века. По крайней мере, об «эффекте взмаха крыла бабочки» знает сегодня почти каждый читатель газет.

В этом контексте мир в полном смысле слова сегодня взаимозависим, причем страны взаимозависимы и влияют друг на друга, даже находясь в роли пассивного наблюдателя.

Поэтому прежде чем оценивать значение России для проекта ЭПШП, следует вспомнить контуры самой стратегической инициативы.

С нею, как известно, с этой инициативой в сентябре 2013 года в Астане выступил председатель КНР Си Цзиньпинь. Имелось в виду придать импульс сбалансированному развитию Запада и Востока внутри не только Китая, не только Центральной, Южной и Западной Азии, но и всего Евразийского материка. Более того, легко увидеть и более обширную ориентацию этой инициативы — ее горизонты уходят к Азиатско-Тихоокеанскому и Европейскому экономическим «кольцам», что очевидно. И что менее очевидно — также и к Африке и Южной Америке.

Также подчеркивалось, что эта инициатива не имеет ничего общего с внешним принуждением к кооперации, а исходит из естественных мотивов к сотрудничеству. Именно эта «естественность» уже пробивает себе дорогу на континенте, будь то торговые и экономические связи Китая со странами Центральной Азии, России или Европы. Они и составляют уже сложившуюся основу для новой волны сотрудничества.

Однако достигнутый масштаб торгово-экономического сотрудничества совершенно недостаточен с высоты и возможностей, и угроз, и перспектив.

Именно поэтому практически по всем азимутам (с Россией, странами Юго-Восточной Азии, Центральной Азии) китайским руководством сделаны важные заявления о намерениях уже к 2020 году поднять уровень взаимной торговли и инвестиций не менее чем вдвое. При ежегодных темпах роста ВВП Китай в 7-10 процентов — эти цифры абсолютно естественные для Китая, и несомненно привлекательные для всех его партнеров.

Такова вкратце философия и арифметика инициативы ЭПШП.

На уровне философии, без сомнения, ее разделяют все, к кому она обращена.

На уровне практической реализации, также без сомнения, ее реализация будет сталкиваться с препятствиями. И удивительным образом, именно Россия может сыграть роль ключа к нейтрализации большей части препятствий для строительства ЭПШП.

Среди таких препятствий стоит, в первую очередь, назвать три.

Во-первых, напряженная военно-политическая обстановка вокруг наземных, водных, воздушных трасс этого проекта. Как известно, исторически сложились, как минимум, три наземных маршрута Шелкового пути. На двух из них сегодня уже разгорелись острые вооруженные столкновения с перспективой ухудшения обстановки.

Те маршруты, которые связан с Россией и Казахстаном, относятся к наименее опасным и самым коротким. Правда, следует отметить, что нарастание напряженности на западных границах России и в Центральной Азии, введение санкций США и ЕС означают попытки глобальных конкурентов упреждающе ограничить доступ и России, и Китая на европейский рынок, как экономически, так и физически.

Во-вторых, экономическая выгодность проекта. Сводить его просто к транзитной инфраструктуре грузов с Востока на Запад и наоборот — понятное, но суженное представление о выгодах. Только при условии всестороннего экономического и социального развития пространства каждый километр имеющихся и новых магистралей станет источником экономического процветания. Высокая проектная емкость каждого километра нескольких ниток Шелковых путей — вот та целевая установка, которая стоит за инициативой ЭПШП.

В-третьих, институциональная совместимость. Среди потенциальных участников проекта ЭПШП — страны, представляющие несколько цивилизаций. Китай, как справедливо когда-то заметил Люсьен Пайе, первый посол Франции в Китайской Народной республике, друг де Голля, «это цивилизация, которая выдает себя за страну». С того времени, когда большинство современных участников проекта ЭПШП входили в состав одной империи, прошло много веков и наслоилось множество нюансов в культурах и жизненном опыте ныне обособленных государств. Помимо симпатий — накопилось и немало «фобий», а главное – сложились особенности внутреннего устройства, для согласования которых требуются усилия.

Однако и здесь факторов в пользу развития ЭПШП больше, чем барьеров. Главный из них — глубокая понятность и привлекательность для постсоветского человека исторического опыта Китая. Есть основания полагать, что и в китайском обществе имеются глубокие симпатии к своим северо-восточным соседям.

Следует также вспомнить, что еще в начале XIX века, когда в Европе закончилась череда наполеоновских войн, Китай производил 33% мирового валового продукта, а Германия, Великобритания и Франция вместе взятые – 14%. Европейские торговцы расплачивались за китайские товары серебром. Однако в 1913 году Китай производил уже меньше 9% мирового валового продукта, а в 1950 году — менее 5%. Но проходят годы, и появляются новые поколения борцов. Их выковывает история. Союз с СССР позволил начать плановый национальный проект построения социализма. Пусть в нем и было «70 процентов правильного и 30 процентов ощибочного». В 2000 году удельный вес Китая в мировой экономике достиг 17,5 процентов. А сегодня Китай практически вернулся к статусу двухвековой давности.

Сам по себе такой исторический зигзаг, и спад, и подъем, поучителен, достоин глубочайшего уважения. Для современной России этот урок особенно значим. Развитие подчиняется неумолимым законам цикличности. Устремленность Китая к «малому благоденствию» готовы разделить, очевидно, все партнеры по ЭПШП. И в культурах всех стран-партнеров будут неизбежно выходить на первый план те элементы, которые благоприятствуют открытости, инновационности, гибкости, инициативе, широкому участию, поиску гармонии.

Есть и еще один аспект — стратегический. У каждой страны и у каждого стратегического проекта есть свои зоны жизненных интересов, так сказать — «стратегические границы», выдвигаемые далеко за пределы территориальных границ. Сегодня эти границы, по сути, восходят в космические и океанические широты. Отстаивать страновые интересы в одиночку при таком масштабе интересов — трудно, если вообще возможно. На примере США это видно отчетливо. В известной работе П.Кеннеди о взлетах и падениях великих держав показаны фундаментальные факт и причина упадка великих — перегрузка военными затратами, избыточностью усилий по достижению военного доминирования. Поэтому обеспечить «малое процветание», как и любой масштаб процветания, можно не столько ростом военно-технологической мощи, сколько увеличивая число и качество союзников, объем и многообразие сотрудничества.

А союзы прочны тогда, когда опираются на силу экономического взаимовыгодного партнерства и совместимость целей и ценностей, их гармоничный ансамбль.

Таким образом, если со всех этих четырех аспектвх оценить роль России в реализации ЭПШП, то она вполне органична. Во-первых, как надежного и существенного по объемам поставщика сырья и топлива для растущей экономики Китая.

Во-вторых, как партнера в развитии инновационной экономики и инфраструктур «шелкового пути».

В-третьих, как партнера в обеспечении военно-политической безопасности и разрешении ключевых коллизий, важных для Китая и России.

В-четвертых, как соратника в переходе своих стран и мира в целом к новому этапу эволюции на принципах мира, гармонии, роста мудрости и знаний.

Значение проекта для развития России.

Проект ЭПШП способен придать импульс преобразованию России на принципах, отвечающих ее историческому опыту и базовой системе ценностей. Сложившаяся за последнюю четверть века экономика страны однобоко встроена преимущественно в западный, прежде всего — западноевропейский хозяйственный ареал, и привязана к долларовой валютной системе. Значительный объем правомочий в области регулирования был либерализирован, а существенные активы — приватизированы. Из этих свойств неизбежно следовали снижение требований к качеству образования и науки, вооруженных сил и ВПК, ограничение горизонта ответственности в мировых делах, слабая заинтересованность в интеграционных процессах не только с восточными соседствующими ареалами, но и даже со странами СНГ. Эта модель экономики не только себя исчерпала, но и с самого начала, когда был сделан политический выбор в ее пользу — «шоковой терапии», была не оптимальным и не самым удовлетворительным сценарием развития. Напомню, что как один из трех сценариев тогда, в 1989-1991 годах, рассматривался «китайский путь». Он был, к сожалению, отвергнут тогдашними властями еще не разделившейся страны.

В этой связи значение проекта ЭПШП для России трояко.

Во-первых, он означает смену вектора экономической динамики России в пользу Востока и восточных районов страны.

Во-вторых, он означает переход на модель экономического развития, более соответствующую реалиям и потребностям, нежели догмам и отжившим свое привязанностям.

В-третьих, он означает запуск мощнейших энергий соразвития благодаря освоению малоосвоенного пространства и насыщению его сетями коммуникаций.

Какие города станут частью ЭПШП?

Строго говоря, философия ЭПШП не ограничивается городами, соседствующими, например, с российско-китайской границей. Это слишком буквальное толкование проекта. Шелковый путь — это символ. Он акцентирует, конечно же, поток шелка из древнего Китая в остальной мир. И сегодняшний Китай — крупнейший экспортер мира. Но на этом пути всегда был и обратный поток. Подразумевается, что они должны быть сбалансированы.

Сегодня «шелковая метафора» подразумевает все виды коммуникаций Китая с миром. Включая море и космос. Отсюда — нет смысла ограничивать проект только близко прилегающими к железным или автодорогам инфраструктурами и предприятиями. Так, Северный морской путь (СМП), тоже является частью проекта. Растущий в последние годы объем китайских перевозок наглядно свидетельствует об этом. Соответственно, Тикси и Салехард, Норильск и Казань, Курган и Омск, а не только Хабаровск, Иркутск или Благовещенск — это все города — потенциальные и очень перспективные участники проекта ЭПШП. Ведь экономика вездесуща. По всей видимости, конфигурация российских городов, вовлеченных в ЭПШП, сложится естественным и отчасти конкурентным образом.

Какие выгоды для них?

Они очевидны: рост инвестиций, занятости, качества жизни, кругозора и общения.

Проект ЭПШП, возможно, мог бы опираться на свой стандарт инвестиционной деятельности и социально-экологической ответственности. Ведь известны примеры разбойничьего и хищнического отношения к природе многих корпораций, ценящих лишь наживу и сиюминутный успех. Проект ЭПШП может и должен ориентироваться на самые высшие требования к экономике, ведущие к развитию личности, гармонизации ее отношений с другими и природой. Метафора «шелковый» противостоит метафоре «железный», «путь» — подчеркивает идеал развития, а не регресса.

Иными словами, вместо стратегий «экономических киллеров», подрывающих регионы и страны, истощающих их, ведущих к экономическому и духовному обнищанию населения, проект ЭПШП может ввести в жизнь подлинные стратегии процветания и красоты, чем так богаты китайская и русская культуры. Одна из стратегически важных тем здесь — «органическое земледелие». Стандарт участника ЭПШП, к примеру, мог бы требовать применения только щадящих природу технологий и выращивания только экологически чистой продукции.

Таким образом, само включение проектов в мегапроект ЭПШП могло бы задавать высшие стандарты качества продукции, менеджмента, сотрудничества.

Какую роль будет играть Россия в строительстве ЭПШП?

Вокруг инициативы ЭПШП в настоящее время ведется активная дискуссия. Пока она не обрела правовой и организационной ясности. Поэтому и роль России сейчас можно описывать в вероятностном разрезе и учитывая заявленный Председателем КНР принцип естественности и избежания чьей — либо гегемонии в строительстве ЭПШП.

Очевидно, концепт ЭПШП является рамочным. Главное в нем — стремление к скоординированности и сбалансированности развития. Сама по себе задача — скоординировать развитие нескольких очень больших, больших и малых стран — есть вызов. Она по своей сложности не уступает программам выхода в космос. Поэтому для всех стран — участников в первую очередь важно определиться с ресурсами и институтами выработки реального целеполагания и включения всех заинтересованных сторон этого огромного проекта. Россия, развивая свои восточные территории с учетом замыслов и перспектив ЭПШП, может внести серьезный вклад в его успех.

Во-вторых, особая ответственность России — вклад в развитие транспортной инфраструктуры. Речь здесь идет о реанимации БАМа, наращивании мощности СМП, строительстве космодрома Восточный, сооружении новейших логистических узлов и т.п..

В-третьих, необходима тщательная проработка перспектив и форматов сотрудничества в разработке минерально-сырьевой базы, учитывая гармонизированные интересы сторон ЭПШП.

В-четвертых, обеспечение безопасности на евразийском континенте и обвивающих его морских трассах. Потенциально опасных ситуаций здесь немало. Достаточно напомнить Афганистан.

Из практических сюжетов, которые влияют на формирование степени участия России в проекте ЭПШП, ключевое значение имеет увязка с достигнутым и планируемым статусом Евразийского экономического союза (ЕЭС). В перспективе, не столь, пожалуй, и отдаленной, процессы интеграции в ЭПШП и ЕЭС могут успешно срезонировать. Оценка проекта ЭПШП как альтернативного ЕЭС, очевидно, упрощение. Современная экономика имеет полевую природу, при которой разные «поля кооперации» могут успешно накладываться друг на друга.

Каковы перспективы ЭПШП?

Если кратко — то превосходные. Причина для такой оценки – отчасти иррациональная, отчасти — прагматичная. Первая исходит из ощущения, что и Китай, и Россия, и другие страны, объективно заинтересованные в создании ЭПШП, испытывают внутренне нетерпение и неудовлетворенность обычным течением событий. Пришло время сделать нечто великое. Мир ведь, действительно, переживает серьезный и всеобъемлющий кризис, провоцирующий много угроз, внезапных и предсказуемых. Требуются перемены. У кого-то недавно были надежды, что с решением нарастающих трудностей справится кто-то один, самый сильный. Но сила, оказывается, не только в деньгах и вооружениях, но и правде. Правде жизни.

Если регуляторы нашего бытия ведут не только к процветанию, но и рукотворным кризисам, войнам, конфликтам, всяческим социальным патологиям, то требуется что-то изменить в том, как устроены экономика и политика в мире. Запасы прочности у Вестфальского мира или Ялтинско-Потсдамского не бесконечны, а попытки их подорвать все настойчивее.

В этом контексте ЭПШП — инициатива именно такого преобразующего масштаба. Этим она интересна и позитивна.

Вторая причина — прагматична. В улучшении координации рынков имеется значительный потенциал роста производительности. Сегодня рынки выстроены во многом географически противоестественно. Как пример — самый популярный нынешний «шелковый морской путь» лежит через Суэцкий канал и потому вдвое длиннее и дороже. Примеров такого рода — много. Слишком много на нынешних путях сообщений паразитирующих монополий. Кроме того, слишком много явных и неявных барьеров для сотрудничества, опять же приносящих ренту оседлавшим их игрокам. Особая проблема — противоречия между реальным сектором и финансовым. Здесь тоже требуется улучшение координации и снятие торгово-экономических барьеров в интересах справедливого развития.

Нельзя не упомянуть и о валютной зоне, которая может возникнуть между странами — участниками проекта ЭПШП.

Улучшение координации крайне важно и в вопросах безопасности, предупреждении и преодолении последствий стихийных бедствий.

В любом случае, успех проекта будет следствием его изначальной концептуальной проработанности, переговорного искусства сторон, устойчивости к разного рода стресс-тестам, запуска эффективных институтов реализации.

Необходимо сказать и о том, что для подлинного успеха проекта ЭПШП необходимы соответствующие моральные основания. Ныне доминирующая экономическая модель подпитывает и соответствующую моральную среду. Ее отличия — культ потребительства и коррупция, второстепенность ответственного творчества. Эта ценностная матрица продолжает инфицировать общественное сознание и традиционную культуру на всем постсоветском пространстве и во многом — в Китае. С этим ценностным трендом идет борьба. В одних странах этому вирусу противопоставлено возрождение религиозных ценностных систем, в других частично сохранены или реанимированы советские институты, в-третьих введены жесткие авторитарные институты, в четвертых идет открытая борьба за будущие идеалы. Для успеха мегаобъединительных проектов нужен синтез новой идеи.

Она должна связать будущее и прошлое, она будет, вне всякого сомнения, идеей большой, мотивирующей, смыслообразующей, идущей от идеалов красивого творчества, не от задач догоняющего, а от ориентиров опережающего развития. Догоняющий всегда проигрывает.