Будущим сегодня азартно занимаются и наука, и искусство, и разведки, и шарлатаны, и политики, и бизнес-корпорации, и широкий круг читателей газет. Это симптоматично. Не в том пикантность, что футурология стала вдруг таким своеобразным СМИ. В истории периодически наблюдаются волны акцентированности на будущем в бытии даже многих народов. Достаточно вспомнить смесь благоговения и страха в преддверии круглых дат, ассоциируемых с концом света. Этот ажиотаж питали и невежество, и ужас перед таинственной по форме и точному сроку расплатой каждого за свои повседневные грехи. Кто-то всегда играл на этих смутных временах. Не столь важно – играл успешно или провально, дальновидно или конъюнктурно.

И даже не столь важно, кто именно играл – с этим более-менее детально разберутся потомки, раскрыв архивы или выстроив правдоподобные для современников версии. Важно то, что такой сеанс одновременной игры нескольких игроков и на нескольких плоскостях разворачивается в наши дни. И не о том речь, что эти игры никогда не прерывались. Сейчас очередной раунд большой глобальной футуристической игры явно подходит к своей кульминации. За нею – эндшпиль.

Лет пять назад разговоры о будущем были явно не в мейнстриме. Какие проектировки будущего в стране, отдавшейся свободному потоку сиюминутности? В стране, где даже госзаказ принял вид госкаприза? Выживай и благоденствуй каждый сам, как можешь – такова была массовая доминанта. Любое целеуказание под видом прогноза – либо рецидив тоталитаризма, либо профанированная астрологическая жвачка. Одиночные попытки героев футурологической науки, не прекращавшиеся, к счастью, никогда, поделиться с обществом и властями своим представлением о тревожном будущем не одно лишь, а ряд десятилетий не находили должного отклика. У одних – под тяжестью и без того непростой жизни, у других – из-за подпитанных идеологической машиной ментальных шаблонов, у третьих и четвертых тоже были, видимо, веские мотивы. Но буквально за последние 2-3 года ситуация сказочно изменилась.

У государства одна за другой вызрели официальные доктрины с формулировками долгосрочных интересов, целый букет планов и программ надолго вперед приняли ключевые ведомства, у крупнейших корпораций появились проектные видения и стратегии до 2020, 2030, а кое у кого даже до 2050 года! В информационный оборот большими тиражами вброшены переводные прогнозы судеб мира и чуть-чуть – России.

Воспряли профильные академические институты и, о Боже, вот-вот будет принят Закон о прогнозировании! О чем еще мечтать профессиональным футурологам?! Пожалуй, о чистоте жанра.

Футурология как наука по своей общественной значимости и, следовательно, опасности сравнима с медициной и образованием. Но в отличие от них нацпроект по футурологии реализуется независимо от высоких решений и масштабных инвестиций. Он, этот проект, называется в просторечии «поиском национальной идеи». Отсутствие, размытость, непопулярность, слабость национальной идеи – результат недоразвитости прогнозной и управленческой компетенции у нации, а в первую очередь – у ее элит.

Забота о своем будущем – признак здорового общества, правильно помнящего свои сказки.

Если угодно – из трех установок сказочных поросят по отношению к будущему стратегически продвинута только позиция Наф-Нафа. Он предвидит риски, умело использует возможности, готовится к парированию угроз и понимает свою социальную ответственность перед безалаберными собратьями…

«Дожили!» – скажет кто-то. Мыслимо ли – поросенок как социальный и управленческий идеал! Но на то и сказки, чтобы если не ум, так стыд пробуждать.

Вступительное слово главного редактора, “Прогнозы и стратегии”, №1-2007